МЕДИЦИНА В ФЕОДАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ

Введение

Переход к феодализму условно датируется 476 г., когда пала Западная Римская империя, однако в различных регионах переход осуществлялся в разные сроки (от 2—3 до 6—8 вв.), причем рабовладельческие и феодальные отношения длительное время сосуществовали. Для некоторых народов, напр. вост. славян, японцев и др., феодализм был первой классово-антагонистической формацией. Хотя собственность на землю и право на безвозмездное присвоение продуктов крестьянского труда при феодализме продолжали оставаться монополией господствующего класса, крестьяне, в отличие от рабов, могли иметь собственное хозяйство, владеть орудиями труда и частью произведенного продукта, а переданный в аренду земельный надел фактически находился в наследственном пользовании одной и той же крестьянской семьи. Эти элементы хозяйственной самостоятельности и заинтересованность крестьянина в результатах труда открывали возможности для нек-рого повышения производительности труда и развития производительных сил об-ва, чем и определялась историческая прогрессивность феодализма по сравнению с рабовладельческим способом производства.

Идеологической основой феодализма стали так наз. организованные монотеистские религии, характерными особенностями которых были создание централизованной церковной организации, строгая иерархия, регламентация обрядов и как объединяющее начало догма, включающая веру в бессмертие души и определенную, зафиксированную в священных книгах картину окружающего мира, а также противопоставление духовного телесному и примат первого над последним. В качестве этических норм они проповедовали пренебрежение земными благами, смирение, аскетизм, бренность и греховность земного существования, уничижение человеческой личности, отношение к труду гл. обр. как к средству дисциплины и самоуничижения, а не как к процессу созидания и творчества. В области познания проповедовалось преимущество вдохновения и откровения над чувственным познанием и разумом. В связи с этими особенностями организованные религии по мере распространения их влияния и превращения в господствующее мировоззрение становились фактором, тормозящим экономический, социальный, научный и культурный прогресс.

Особенности феодального способа производства (преобладание аграрной экономики, натурального хозяйства, мелкого индивидуального производства) определили не только характер господствующего мировоззрения и политической организации об-ва, но и специфические черты как социально-психологического склада личности (общинная замкнутость, традиционность мировосприятия и др.), так и культуры.

При всем разнообразии форм, порожденных гл. обр. историческими и национальными традициями, культура периода развитого феодализма во всех регионах имела общие черты. Прежде всего она была религиозной: все наиболее существенные представления о мире, а зачастую и всякая значительная мысль, облекались в мифологические образы и фразеологию, характерные для соответствующей религии. «Мировоззрение средних веков,— писал Ф. Энгельс,— было по существу теологическим. …церковная догма являлась исходным пунктом и основой всякого мышления» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, 2-е изд., т. 21, с. 495).

Для феодальной культуры и особенно учености характерны приверженность традициям и преклонение перед книжными авторитетами и прежде всего авторитетом священных книг и трудов канонизированных авторов древности. Традиция, а не опыт, считалась источником всякого знания. Догматические системы не нуждались в опытных знаниях, которые были непригодны для спасения души и будучи зависимы от чувств умаляли ценность откровения. Пренебрежительное отношение к чувственному познанию привело к тому, что научное наблюдение и эксперимент стали редкостью, и все новое, не подкрепленное книжным авторитетом, обычно рассматривалось как ересь.

Для развитых форм феодальной культуры характерна тяга к систематизации и комментированию античных авторов и составлению энциклопедических трудов, в которых обычно отсутствовало аналитическое рассмотрение явлений,— традиция, восходящая к позднеантичным ученым-энциклопедистам. Эту традицию и имел в виду К. Маркс, когда писал, что «Эра составителей энциклопедий наступает всегда, когда накапливается множество фактов, а мысль соответственно отстает» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, 2-е изд., т. 9, с. 60). «Книжность» культуры сочеталась с отсутствием дифференциации отдельных отраслей знания: для феодализма (даже в большей степени, чем для культур древности) характерна фигура ученого, пишущего труды по всем отраслям знания и при этом нередко занимающегося и художественным творчеством. В связи с присущим всем религиозным системам представлениям о наличии божественной абсолютной истины основной целью знания объявлялось обнаружение «истинного» (мистического) смысла явлений. На этой основе получили развитие схоластические — исходящие из догмы формальнологические приемы построения доказательств, а также различные мистические представления, восходящие к древневосточной магии, астрологии, пифагорейским цифровым операциям, пророчеству и прорицательству. Все эти черты феодальной культуры и учености, отразившиеся и на анатомо-физиол, и общепатол, представлениях М. феодального об-ва, а также на применяемых способах диагностики и лечения, проявились в комплексе лишь на стадии развитого феодализма.

Процесс формирования теологической картины мира во всех организованных религиях продолжался несколько веков и заключался гл. обр. в приспособлении философских систем древности и отдельных естественнонаучных достижений к догматам веры (напр., христианская картина мира включила космологическую схему Аристотеля — Птолемея и анатомо-физиол, представления Галена, из которых были выхолощены материалистические положения и идея развития; эта же картина мира была принята исламом). До тех пор* пока теологическая догма не сформировалась окончательно, религия не могла занять господствующего положения в культуре, особенно в регионах с древними и устойчивыми культурными традициями, и сковывающее научную мысль влияние религиозного мировоззрения проявлялось значительно меньше. Поэтому на стадии становления феодализма в регионах, где он пришел на смену развитому рабовладельческому об-ву, на фоне известного экономического подъема имело место дальнейшее развитие просвещения, техники, естественнонаучных знаний. В Византии, Иране эпохи Сасанидов, Индии 1 тысячелетия н.э., Хорезмском царстве 5—7 вв. были сделаны выдающиеся открытия в области математики, астрономии; высокого уровня развития достигла практическая М. Завоевав территорию Ближнего Востока, Ирана и Средней Азии, арабы восприняли культуру покоренных народов. На основе общности языка арабские ученые вместе с учеными Ирана и Средней Азии внесли значительный вклад в развитие культуры, естествознания и М. Лишь к 9 в. в Индии и к 12 в. в арабоязычных странах религиозно-идеологическая надстройка полностью сформировалась, и установилось полное господство религии в области просвещения и культуры. С этого времени в соответствующих регионах начинается упадок экономики и культуры, чему во многом способствовало наличие в экономике и идеологии стран Востока элементов дофеодальных отношений (сохранение рабского труда) и представлений.

Иная ситуация сложилась в Западной Европе. Переход к феодализму имел здесь характер революционного процесса, проходил в форме синтеза разлагавшихся рабовладельческих (позднеантичных) и первобытнообщинных отношений на фоне хозяйственной дезорганизации, вызванной падением Западной Римской империи. Видимо, поэтому в данный период в Западной Европе (в отличие от стран Востока) не отмечено сколько-нибудь существенного экономического прогресса. Наследницей позднеантичной культуры стала христианская церковь. Священнослужители и монахи получили своего рода монополию на образование и ученость. Ни в Византии, ни в странах мусульманского мира просвещение не носило столь выраженного кастового характера. Общий уровень культуры и образованности по сравнению с позднеантичным периодом значительно снизился. Это, однако, не означает, что варварские племена в этот период не получили никаких культурных приобретений (европейские народы приспособили лат. алфавит к своим диалектам; имелись, хотя и немногочисленные, светские школы и др.)- Кроме того, на территории Италии, Южной Франции и Испании сохранились очаги позднеантичной культуры, хотя и подвергшиеся значительному церковному влиянию. Стабилизация и подъем экономики в Западной Европе совпали с завершением формирования религиозно-идеологической надстройки, когда церковь абсолютно господствовала в области просвещения и культуры. Духовная жизнь об-ва в этот период была сосредоточена гл. обр. в сфере теологии, из чего, однако, не следует вывод об упадке культуры и знания в целом. Именно в этот период появляются ун-ты, развиваются города, ставшие центрами торговли, ремесла и образования. Возникает новое — так наз. третье сословие, представляющее собой оппозицию феодализму как способу производства и феодальной культуре, сословие, к-рому было суждено стать провозвестником Возрождения и науки Нового времени.

Под влиянием арабской учености, начавшей проникать в Европу в 11 — 12 вв., появляется первый робкий интерес к опытному знанию. Так, Петр Пилигрим был автором первого экспериментального исследования по магнетизму; Р*. Гроссетест (ок. 1168— 1253) опытным путем проверил рефракцию линз, ему наряду с Ибн аль Хайсамом (965—1039) приписывают внедрение в практику линз для коррекции зрения; Луллий (R.Lullius, ок. 1235—1315)— один из создателей алхимии — занимался поисками «эликсира жизни» и др. Да и бесполезные, с точки зрения практической и естественнонаучной, споры и труды средневековых схоластов не прошли даром для развития логики, алхимия подготовила возникновение научной химии, а астрология способствовала тому, что астрономические наблюдения не были преданы забвению. Вместе с тем несомненно, что достаточно бурная интеллектуальная жизнь средневековой Европы ничего не дала для развития естествознания и даже способствовала нек-рому регрессу в сфере естественнонаучных знаний. Бэкон (R. Bacon, ок. 1214— 1292) был, пожалуй, первым европейским средневековым мыслителем, открыто призвавшим науку служить человечеству и предсказавшим завоевание природы путем ее познания. Однако одних заявлений было недостаточно и понадобилось почти два века интеллектуального развития, прежде чем «титаны Возрождения» вывели естествознание из забвения, и оно оказалось в центре интересов образованных кругов европейского об-ва.

Господство теологического мировоззрения, традиционного мышления и застой в естествознании сильно сковывали прогресс в области М. Однако развитие М. не остановилось. В период становления феодализма наиболее благоприятные условия для развития М. сложились в вост. регионах. Византийские врачи-энциклопедисты систематизировали наследие эллинистической и позднеантичной М. с позиций анатомо-физиол, представлений Галена. В Индии Бхаскара Бхатта (1000 г. н. э.) не только обобщил достижения древнеиндийской М., но и дополнил их новыми данными по анатомии, диагностике и терапии (см. выше — Медицина Древней Индии). Китайские врачи Сунь Сы-мо, Ван Тао (8 в.), Цянь И (11 в.) составили мед. энциклопедии, в которых по сравнению с обобщающими трудами древности значительно полнее представлены данные по клин, медицине. К 1111 г. коллегией китайских врачей была подготовлена 200-томная мед. энциклопедия «Шэнь-цзы-цзунь-лу», в к-рой был обобщен многовековой опыт китайской М. Синтезу традиций позднеантичной, иранской и индийской М. способствовала деятельность врачей Гундишапурской академии (см. выше — Медицина Древнего Ирана). Достижения гундишапурских врачей оказали большое влияние на развитие М. в Средней Азии. Арабские и среднеазиатские врачи внесли наиболее существенный вклад в развитие всех отраслей практической М. средневековья. Труды Рази, Ибн-Аббаса, Абу-ль-Касима (936—1013) и особенно Ибн-Сины долгое время служили основными руководствами для подготовки врачей в странах Востока и в Европе и оказали огромное влияние на дальнейшее развитие М.

В западноевропейской М. вплоть до эпохи Возрождения безраздельно господствовали галенизм и традиции арабской М. Существенный вклад в развитие западноевропейской М. внесли врачи Салернской школы, к-рая испытала значительное влияние араб. М.

Теоретическая М. вплоть до эпохи Возрождения, ознаменовавшейся революцией в анатомии, практически не развивалась. До А. Везалия господствовали анатомические представления Галена. Пневматическая теория и гуморальное учение в физиологии и патологии остались практически незыблемыми, если не считать ртутно-серной теории, возникшей в Китае (как аналогия начал «ян» и «инь»), развитой араб, алхимиками и послужившей в дальнейшем основой для спагирической теории Парацельса. В период развитого и позднего феодализма обозначилась связь М. и химии и зародилось ятрохимическое направление (см. Ятрохимия), сыгравшее значительную роль в развитии М. в 17 — 18 вв. Наиболее существенным вкладом в физиологию были первые попытки установить замкнутый круг кровообращения, о к-ром писали еще врачи Древнего Китая (см. выше — Медицина Древнего Китая). Араб, врач Ибн ан Нафис (1210—1288 или 1296) первый писал о малом круге кровообращения. Дальнейшие исследования в этой области относятся к эпохе Возрождения [М. Сереет, Коломбо (R. Colombo), Чезальпино (A. Cesalpino) и др.].

Из областей практической М. наиболее существенный вклад был внесен в хирургию и инф. патологию. Расширился объем хирургических операций, были усовершенствованы методы лечения ран, внедрена в практику перевязка сосудов, известная еще древним египтянам, созданы ортопедические приборы. Была уточнена клин, картина и предложены новые способы диагностики и лечения ряда инф. болезней. Рази посвятил специальный труд оспе и кори. Армянский врач М. Гераци детально описал различные формы малярии (1184). Дж. Фракасторо сформулировал контагиозную теорию распространения инф. болезней, явившуюся развитием контагионистских воззрений Лукреция и Ибн-Катиба (1313— 1374). В целях борьбы с непрекращающимися эпидемиями были разработаны и законодательно оформлены противоэпид, мероприятия (изоляция инф. больных, карантин, запрещение хоронить умерших от инф. болезней в черте населенных мест и др.); изданы законы по сан. охране водоисточников (в черте городов), установлен надзор за качеством продаваемых пищевых продуктов и др. Труды европейских врачей 15—16 вв. заложили основы клин, венерологии (см.). Наиболее видные представители М. Востока — Ибн-Аббас, Ибн-Сина и некоторые их последователи настойчиво стремились возродить восходящий к Гиппократу принцип наблюдения у постели больного и индивидуализации диагностики и терапии. Эта тенденция, в целом несвойственная М. феодализма, получила нек-рое развитие в Европе лишь в 16 в. В частности, ее носителями стали падуанский профессор Монтано (D. Montano, 1489—1552) и его многочисленные ученики (см. ниже — Медицина эпохи Возрождения). Клин, традиции школы Монтано получили развитие в 17 в. в Лейденском ун-те.

В эпоху феодализма были внесены существенные изменения в систему подготовки врачей и организации медпомощи. Наряду с монастырскими широкое распространение получили ремесленные, цеховые школы; подготовкой врачей занимались и ун-ты, к концу 16 в. вытеснившие ремесленную форму подготовки врачей (см. Медицинское образование). В городах Востока и Европы был установлен определенный порядок получения права на врачебную практику, имелись городские врачи, на которых возлагался контроль за деятельностью практических врачей, акушерок и аптекарей, а также экспертные функции (см. Здравоохранение). Однако это не мешало широко и официально заниматься врачеванием астрологам и прорицателям, число которых и в странах Востока и в Европе было весьма внушительно. В эпоху феодализма окончательно сложилась больничная форма медпомощи. Первые б-цы появились в Византии и Армении, затем больничное дело получило развитие в странах Арабского халифата и в Европе. В 754 г. в Багдаде была открыта первая аптека, в 11 в. аптеки появились в исп. городах и затем в других странах Западной Европы.

В эпоху феодализма завершилось развитие идей М. древних цивилизаций и прежде всего греко-эллинистической М. Европейское Возрождение ознаменовало начало новых теоретических и клин, представлений, освобождающихся от пут религиознодогматических наслоений. Центр научной М. переместился в Европу, где на основе формирующегося более рационального и передового мировоззрения начала создаваться подлинно научная М.

Медицина в Византии

После падения Западной Римской империи основным наследником поздней античной культуры стала Византия, в состав к-рой входили традиционные центры древней и эллинистической культуры (Египет, Месопотамия, Греция, Малая Азия).

Этнический состав населения Византии был пестрым: греки, сирийцы, копты, армяне, грузины, евреи, эллинизированные малоазийские племена, фракийцы, иллирийцы и др. С сокращением территории империи (с 7 в.) часть этих народов осталась вне ее пределов. В то же время на ее территории расселялись новые народы (готы — в 4—5 вв., славяне— в 6—7 вв., арабы — в 7—9 вв., печенеги, половцы — в 11 — 13 ВВ. и др.). Преобладающую роль в экономике, политической жизни и культуре играло греч, население. Государственным языком империи в 4—6 вв. был латинский, с 7 в. до конца существования (1453) — греческий. Отличительной чертой начала генезиса феодализма в Византии (4—7 вв.) было спонтанное развитие феодальных отношений внутри разлагающегося рабовладельческого об-ва в условиях сохранения централизованной военно-бюрократической монархии, элементов рабовладения и значительной роли городов в политической, экономической и культурной жизни. С 4 в. господствующей религией стало христианство. В 4—7 вв. сформировалась христианская догматика, сложилась церковная иерархия. С конца 4 в. стали возникать монастыри, одной из функций которых была благотворительная деятельность, в т. ч. лечение больных и призрение стариков и увечных. Церковь превратилась в богатую организацию, обладавшую многочисленными земельными владениями.

Борьба с нашествием варваров, восстаниями и преодоление экономических трудностей, связанных с разложением рабовладельческих отношений, способствовали в конце 5—б вв. нек-рому экономическому подъему и политической стабилизации. При Юстиниане I (527—565) Византия стала одной из наиболее могущественных держав. Укрепление императорской власти, создание мощной армии, преодоление внутренних распрей позволили Юстиниану не только успешно отражать нападения варваров, но и значительно расширить территорию империи. Однако завоевания, как и достигнутая внутренняя стабилизация, оказались непрочными: к концу 7 в. территория Византии составляла не более 1/3 державы Юстиниана. Период с 7 по 13 в, характеризуется интенсивным развитием феодальных отношений, почти непрерывными войнами и внутренними распрями, постепенной утратой могущества Византии.

Вторая половина 9—10 вв.— период создания централизованной феодальной монархии. Наличие сильной централизованной власти в значительной мере объясняет специфические черты развитого феодализма в Византии: отсутствие феодальноиерархической лестницы, неразвитость вассально-ленной системы, характерной для средневековой Западной Европы. Главную роль в политической жизни страны играли крупные феодалы 16 провинций и чиновная аристократия. Эти две социальные группы, постоянно соперничая, сменяли друг друга у власти. Со второй половины 9 в. начался подъем византийских городов, которые к 10 в. приобрели характерные черты средневекового города (мелкое ремесленное производство, образование торгово-ремесленных корпораций, регламентация их деятельности государством). Спецификой византийского города являлось сохранение ин-та рабства, хотя основной фигурой в производстве стал свободный ремесленник. Со второй половины 9 в. возросло влияние церкви. Византийская церковь, обычно покорная императорам, при патриархе Фотии (858—867) стала отстаивать идею равноправия духовной и светской власти, призывала активно обращать в христианство соседние народы с помощью церковных миссий; пыталась ввести православие в Моравии; используя миссию Кирилла и Мефодия, обратила в христианство население Болгарии (ок. 865), а затем Руси (988—989).

Со второй трети 11 в. Византия переживала период кризиса: страну потрясали феодальные смуты, обострилась классовая борьба, ухудшилось внешнеполитическое положение империи; в конце 12 в. начался ее распад. В 1204 г. в результате IV Крестового похода был взят Константинополь, и Византийская империя перестала существовать. На завоеванной крестоносцами территории возникла Латинская империя, а на непокоренных ими территориях — самостоятельные греч, государства — Никейская и Трапезундская империи, Эпирское государство. В 1261 г. никейский император Михаил VIII Палео-лог отвоевал Константинополь и восстановил Византийскую империю; в 1337 г. к Византии было присоединено Эпирское государство. Однако восстановить могущество Византийской империи не удалось. Феодальные междоусобицы и массовые восстания ослабляли государство. В 14 в. усилился натиск турок-османов, и к началу 60-х гг. 15 в. территория Византии полностью вошла в состав Османской империи.

Византийская культура сложилась на основе христианского мировоззрения под влиянием греческих, римских и эллинистических традиций. В период становления христианского богословия (4— первая половина 7 в.) культура Византии еще носила преимущественно городской характер, достижения античной научной мысли играли ведущую роль в духовной жизни об-ва (так наз. протовизантий-ский период). Для этого периода характерно сопротивление наиболее образованных кругов византийского об-ва офиц. христианской догматике, принимавшее форму еретических течений. Так, известно, что, хотя христианство было объявлено государственной религией в конце 4 в., первым греч, ученым, признавшим офиц. христианскую догматику, был Филопон (530), а первым врачом — Аэций Амидийский (Aetius Amidiensis, ок. 540). Наиболее крупными еретическими течениями были арианство (4 в.) и несторианство (5 в.), для которых характерны попытки в рамках христианского вероучения сохранить отдельные рациональные начала античных естественнонаучных представлений и устранить из офиц. догматики некоторые мистические толкования. Оба течения были осуждены церковными соборами. Несториане бежали в Иран, где приняли участие в создании известного научного центра — Гундишапурской академии. Арианство и несторнанство во многом способствовали сохранению и развитию рациональных начал античной М., особенно в Иране и Средней Азии, оказали влияние на распространение античного (греко-римского) наследия в странах Арабского халифата, на формирование религиозно-философских течений, противостоявших офиц. догматике ислама. Не позднее середины 7 в. византийская культура приобрела черты феодальной культуры (общий культурный спад, утрата интереса к естественнонаучным знаниям). Компилятивность и традиционность были провозглашены принципом познания. Получили распространение мистические и астральные представления, в частности в М. вновь повысился интерес к астрологическим и гадательным приемам определения прогноза болезней, мистическим ритуалам, сопровождающим лечение, к амулетам и заговорам. Опираясь на божественную абсолютную истину, византийцы четко разделяли все явления на благие и дурные, давая всему существующему, в т. ч. результатам научного творчества, прежде всего этическую оценку. Это обусловило нетерпимость ко всякому инакомыслию, к-рое трактовалось как «уклонение от благого пути». Вместе с тем от культуры средневековой Западной Европы культура Византии отличалась более высоким (до 12 в.) уровнем развития; в ней, в просвещении и науке сохранялись некоторые античные традиции. Рассматривая свою культуру как высшее достижение человечества, византийцы долгое время сознательно ограждали себя от иноземных влияний. Лишь с 11 в. они начали использовать опыт арабской М., позднее возник интерес к арабской и иранской математике и астрономии, к латинской схоластике.

Просвещение в Византии находилось на более высоком уровне, чем в Европе. Чтению и письму обучали в частных грамматических школах. В программу среднего образования («энциклеос педиа») входили орфография, грамматика, принципы стихосложения, ораторское искусство и философия. Последняя как предмет преподавания подразделялась на «теоретическую», включающую богословие, математику и «физиологию» (учение об окружающей природе с элементами теоретической и практической М.), и «практическую» (этика, политика и экономика). Монастырские школы не играли в образовании значительной роли. В 4 в. — первой половине 6 в. продолжали существовать высшие школы в Афинах, Александрии, Бейруте, Газе и Кесарии Палестинской, где в числе других дисциплин преподавалась и М. В 425 г. высшая школа открылась в Константинополе. Элементы естествознания в этой школе читались в курсе философии, который по сравнению с другими дисциплинами был самым кратким. Профессора школы являлись государственными служащими. В 529 г. Юстиниан I закрыл провинциальные высшие школы как рассадник язычества и ересей. Оставшаяся единственной Константинопольская школа просуществовала до первой четверти 8 в. Согласно легенде, в 726 г. по приказу императора Льва III здание школы было сожжено вместе с учителями и книгами.

Подготовка врачей проводилась в школах при монастырских и гражданских б-цах, которые существовали в Византии уже в 4 в. и в которых обычно работали опытные и образованные врачи. К обучению в мед. школах допускались лишь лица, прошедшие полный курс «энциклиос педиа». Право на преподавание предоставлялось органами государственного управления и патриархом. Учебный процесс находился под контролем церковных и светских властей. При обучении исходили из анатомо-физиол. и общепатол, представлений Галена, для преподавания практической М. широко использовались труды Гиппократа, античных и особенно византийских врачей-энциклопедистов. Учащиеся школ под руководством наставников участвовали в осмотрах больных и их лечении. Вопрос о предоставлении выпускнику школы права на врачебную практику решался индивидуально церковными и светскими властями той территории, где он собирался практиковать. Причем за властями оставалось право подвергнуть претендента на врачебную должность экзамену специально назначенной коллегией врачей. Это чаще практиковалось при замещении врачебной должности в б-це или должности городского народного врача (archiater popularis). О наличии в Византии частных мед. школ типа ремесленного или семейного ученичества достоверных сведений не имеется.

В середине 9 в. для подготовки высших светских и духовных сановников была открыта новая высшая школа под руководством Льва Математика (известного математика, астролога и врача), программа к-рой ограничивалась гл. обр. преподаванием общеобразовательных дисциплин. По нек-рым данным, в этой школе преподавалась и М., причем в столь значительном объеме, что ее выпускники могли заниматься врачебной практикой. Эти данные не подтверждены исследованиями советских ученых. В середине 11 в. в Константинополе открылась высшая школа с юридическим и философским ф-тами. В начале 12 в. на философском ф-те наряду со «светскими» науками в качестве смежного предмета преподавалась М. По данным Грюмеля (V. Gruemel, 1949), несколько позднее в этой школе был организован мед. ф-т. Грюмель отмечает весьма характерные для средневековья противоречия в системе обучения, имевшие место на мед. ф-те Константинопольской высшей школы. Так, напр., на ф-те допускались свободные дискуссии «о пульсе, лихорадке, артериях и венах… и др.»; иногда страстные диспуты и споры, «напоминавшие свободомыслящие кружки эпохи Возрождения», затягивались на целую ночь. Однако, если спорящие не могли прийти к единому мнению, «на следующее утро патриарх, покровитель школы, выносил решение по спорному вопросу». Наличие мед. ф-та в высшей школе, где преподавание мед. дисциплин в известной степени увязывалось с преподаванием других наук, было, несомненно, шагом вперед в мед. образовании. Однако, по имеющимся сведениям, осмотры и даже демонстрации больных на мед. ф-те не практиковались, т. е. преподавание практической М. было поставлено хуже, чем в школах при б-цах. В 12 в. высшее образование было полностью под контролем церкви. В 1204 г. Константинопольская высшая школа прекратила свое существование. Ее философский ф-т слился с основанной в конце 11 в. Патриаршей школой, а мед. ф-т — со школой при церкви Св. Апостола в Константинополе (основана в 12 в.), где наряду с традиционными общеобразовательными дисциплинами преподавалась М. По другим данным, мед. ф-та при Константинопольской высшей школе не существовало, а сообщение Грюмеля целиком относится к мед. отделению школы при церкви Св. Апостола.

Основными источниками византийской философской естественнонаучной мысли были Библия и труды греч, философов (гл. обр. Платона, Аристотеля и стоиков), позднеантичных энциклопедистов и естествоиспытателей, включая врачей. В 4—7 вв. наряду с формировавшимся христианским богословием, обосновавшим в этот период представления о троице и богочеловечности Христа (оба эти положения отсутствовали в Библии), продолжали развиваться и некоторые позднеантичные философские направления, в которых сохранялись отдельные рациональные начала (неоплатонизм, манихейский дуализм). Именно эти направления, отдельные положения которых составили догматику ортодоксального христианского богословия, легли в основу еретических течений, а также способствовали сохранению позднеантичных традиций. С ними связаны естественнонаучные работы этого времени и известный прогресс в области М., в частности труды византийских врачей-энциклопедистов 4—7 вв.

С усилением богословия и подчинением ему философии в сфере космологии утвердилось библейское представление о творении, в этике — проблема спасения души. В отличие от западноевропейского богословия византийская философия, особенно мистика, испытавшая сильное влияние неоплатонизма, исходила из возможности не столько корпоративного (через церковь), сколько индивидуального спасения души; кроме того, византийские философы признавали важность античного культурного наследия. Византийское естествознание становится полностью книжным: использование эксперимента было крайней редкостью. Влияние христианства на естественные науки выразилось в попытках создать целостные описания космоса («Шестодневы», «Физиологи»), где живые наблюдения переплетались с благочестивой морализацией и раскрытием аллегорического смысла, будто бы заключающегося в природных явлениях. «Физиологи» и «Шестодневы» содержали обширные сведения по теоретической и практической М. Традиция их составления была продолжена в 10—12 вв., когда под влиянием деятельности эрудитов-рационалистов начали возрождаться античные традиции и возрос интерес к прикладным знаниям, прежде всего к медицинским, тексты «Физиологов» и «Шестодневов» в значительной степени стали освобождаться от мистического содержания и дополняться практическими рекомендациями по диагностике, терапии и гигиене. В этом виде они были переведены на славянский язык и оказали влияние на развитие М. в Киевской и Новгородской Руси (см. ниже — Медицина в Древнерусском государстве).

Византийцы обладали большими традиционными практическими навыками в области химии, необходимыми для производства красителей, стекла и пр. Алхимия, тесно переплетавшаяся с магией, была распространена в протовизантийский период, и в какой-то мере с ней связано крупнейшее открытие того времени — изобретение в конце 7 в. «греческого огня» (самовозгорающаяся смесь нефти, селитры и др.)> использовавшегося для обстрела вражеских кораблей и укреплений. От увлечения алхимией, к-рое охватило Западную Европу с 12 в. и привело в конечном счете к утверждению экспериментальной науки, византийское умозрительное естествознание практически осталось в стороне.

Наследие византийской М. изучено недостаточно полно. До сравнительно недавнего времени сохранение, развитие и передачу традиций античной М. связывали гл. обр. с трудами арабских врачей. Лишь исследованиями последних десятилетий показано, что в систематизации и распространении античного наследия важнейшая роль принадлежала и византийской культуре. Крупнейшие центры эллинистической культуры (Египет, Малая Азия, Сирия и др.) до завоевания их арабами входили в состав Византийской империи. Первичная систематизация античного наследия, в т. ч. наследия позднеантичных врачей, была осуществлена в Византии в период, непосредственно предшествовавший арабским завоеваниям. Более того, византийским ученым, несомненно, принадлежала роль в распространении традиций античной М. на Востоке. В частности, врачи-несториане принимали активное участие в создании Гундишапурской мед. школы (академии), к-рая была организована на базе б-цы (причем до Гундишапура достоверных сведений о существовании б-ц на территории Ирана не имеется). Вместе с тем известно, что традиция создания гражданских б-ц (воспринятая у древних греков и римлян) и организации мед. школ при них получила развитие в Византии уже в 4—5 вв. Т. о., имеются достаточные основания считать, что через посредство народов, населявших Византию, народы Ирана, Средней Азии, а в дальнейшем и арабы восприняли наследие позднеантичной М. в первично систематизированной форме. Византийцы, по-видимому, заложили и основы больничного дела; традицию организации б-ц восприняли арабы после завоевания эллинистических центров; народы Западной Европы, где первые стационарные леч. учреждения больничного типа появились в 6—7 вв.,— гл. обр. благодаря благотворительной деятельности христианской церкви, к-рая в этот период, несмотря на разногласия между византийским и западноевропейским богословием, была еще единой.

Энциклопедические мед. труды византийских врачей 4—7 вв. принципиально отличались от обобщающих трудов римских энциклопедистов. Это были уже не сборники мнений различных авторов, не компиляции в полном смысле этого слова, не «коллекция раритетов», а систематизированные обзоры мед. знаний, составленные на основе единых анатомо-физиол. и общепатол, концепций и включающие большой объем сведений и рекомендаций практического характера, почерпнутых и из собственных наблюдений авторов. Значение этих трудов для последующего развития М. не ограничивается сохранением позднеантичного наследия. Византийские врачи-энциклопедисты первыми осуществили ревизию античной М. с позиций анатомо-физиол. и общепатол, представлений Галена. По-видимому, именно в ранневизантийской М. следует искать истоки галенизма. Первый византийский врач-энциклопедист Орибазий (Oribasius, 325/326—403), составлявший по поручению императора Юлиана обзор мед. знаний эпохи, первоначально включил в него лишь конспекты произведений Галена и только по настоянию императора дополнил свой «Синопсис» сведениями, почерпнутыми из трудов других выдающихся античных врачей, и комментариями, содержащими собственные наблюдения. Авторитет Галена, за исключением отдельных практических наблюдений, был для византийских врачей непререкаемым еще до того, как христианская церковь и ислам канонизировали его анатомо-физиол, представления. Византийская церковь, активно занимавшаяся благотворительной, в т. ч. и мед.-сан., деятельностью и стремившаяся приспособить античное наследие к христианской догматике, восприняла Галена уже «в обработке» византийских энциклопедистов, которые с позиций собственных, гл. обр. неоплатонических, воззрений схематизировали его учение, сгладив присущую ему противоречивость. Однако подкупающая стройность и логичность, к-рую придали византийские врачи наследию Галена, была достигнута за счет известного искажения прежде всего материалистических положений его учения. Искажение наследия Галена допускали и некоторые арабские философы и врачи, воспринявшие его труды гл. обр. в несторианской интерпретации и, так ше как византийцы, считавшие его авторитет непререкаемым. Христианская церковь окончательно фальсифицировала наследие Галена, изъяв из его трудов идею развития и положения о значении для М. опытного знания, непосредственного наблюдения и эксперимента.

При изложении практических мед. знаний и даже отдельных анатомических деталей византийские врачи существенно дополнили труды своих позднеантичных коллег. Напр., в «Синопсисе» Орибазия содержится первое упоминание о слюнных железах, более подробные сведения о женских половых органах, в частности описан связочный аппарат матки, высказаны оригинальные представления о механизме зачатия. Аэций Амидийский (6 в.) — автор капитального труда «Шестнадцать книг о медицине» подробно останавливается на вопросах локализации поражений головного мозга при некоторых нервных и психических заболеваниях на основе представлений Посидония (Poseidonios), разделявшего головной мозг на три отдела: передний (местопребывание воображения), средний (вместилище разума и рассудка), задний (центр памяти). Аэций полагал, что при бредовых расстройствах поражаются не только оболочки (как это считали многие античные врачи), но и вещество головного мозга. Наряду со многими рациональными приемами и рекомендациями, гл. обр. в области акушерства, оперативной гинекологии и хирургии, Аэций отдает дань и мистическим представлениям. Так, напр., он сообщает текст заклинания, применявшегося при удалении инородных тел глотки: «Обратись к сидящему больному,— пишет Аэций,— и, велев ему глядеть на тебя, говори: „Кость, если ты — кость, и что бы ни была, выйди, как Христос повелел Лазарю выйти из гробницы и Ионе из чрева кита“. Затем, взяв больного за горло, говори: „Блазий мученик и служитель Христов сказал: или спустись или поднимись “». Большой популярностью в Византии и за ее пределами пользовались также «Двенадцать книг о медицине» Александра Траллесского (Alexander Trallianus, 525 — 605), труды Павла Эгинского (Paul Aeginensis, 625—690), оказавшие определяющее влияние на развитие хирургии, особенно военной, в период раннего средневековья и служившие руководством по хирургии вплоть до 15— 16 вв., комментарии к Галену и Гиппократу, составленные в 7 в. Иоанном и Стефаном Александрийскими. Секст Эмпирик (Sextus Empiricus, конец 2 — начало 3 в.) составил труд «О медицинских средствах из мира животных», несколько дополнив данные Диоскорида (Dioscorides).

Описания эпидемий, часто возникавших в Византии, клин, картины эпид, болезней и применявшихся противоэпид. мер содержатся в некоторых трудах византийских историков. Так, в «Церковной истории» Эвгария (6 в.) имеется подробное описание «чумы Юстиниана» (пандемия чумы, охватившая территорию Византии, Закавказья, Южной и Центральной Европы). Григорий Турский (6 в.) описал эпидемию чумы в Галлии. Прокопий Кесарийский (6 в.), более известный как церковный писатель, чем как врач, составил подробное описание клин, картины бубонной чумы.

Среди мед. трудов последующего времени вплоть до конца 11 — начала 12 в. ведущее место занимают «Физиологи» и «Шестодневы», где анатомо-физиол, сведения в духе Галена и рациональные диагностические, леч. и гиг. рекомендации переплетаются с морализацией и фантастическими рассуждениями. Лев Философ (9 в.), астролог, поэт и врач, уделял много внимания «историям» астральных предсказаний предрасположенности к болезням и их исхода. В 10—11 вв. мед. сведения стали включаться в обобщающие труды по богословию. В трудах Михаила Пселла (1018 — ок. 1078 или ок. 1096) и его преемника Иоанна Итала (вторая половина 11 в.) — крупнейших византийских богословов, оказавших непосредственное влияние на формирование схоластического направления, излагаются анатомо-физиол. представления Галена в той форме, в к-рой они были распространены в средневековой Европе.

Труды врачей конца 11 —14 вв. свидетельствуют о живом интересе византийцев к достижениям арабской М. С учетом опыта арабских и среднеазиатских врачей написана книга Симеона Сифа (11 в.) о свойствах пищи. В ней содержатся рекомендации по рациональному питанию детей, беременных женщин, стариков, лиц, совершающих сухопутные и морские путешествия, больных, страдающих различными заболеваниями, а также по правилам хранения и кулинарной обработки различных пищевых продуктов. Книгой Николая Мирепса (Nicolaus Myrepsus) по лекарствоведению (13 в.) в Западной Европе пользовались как учебным пособием даже в 17 в. Последним крупным византийским врачом считают Иоанна Актуария (Johannes Actuarius, 13 в.). В работах Актуария, дошедших до нашего времени, не содержится ничего принципиально нового по сравнению с трудами других византийских врачей и «Каноном врачебной науки», (см.), к-рым он несомненно пользовался. Наибольший интерес представляет описание диагностической оценки исследования мочи и процедуры его проведения.

Важное место в развитии византийской М. занимало мед.-сан. дело. Непрекращающиеся эпидемии заставили византийское правительство сохранить существовавшие со времен Римской империи должности городских врачей для бедных. И хотя некоторые из них стремились в основном заниматься частной практикой, обслуживая состоятельных пациентов из числа обеспеченных ремесленников и торговцев, закон обязывал их бесплатно лечить городскую бедноту. Сохранился со времен Рима и ин-т городских архиатров (см.) и мед.-сан. организация в армии. Большая роль в организации медпомощи, прежде всего сельскому населению, принадлежала церкви. При монастырях, существовавших в Византии с 4 в., проводился прием больных, а также строились специальные помещения для стационарного лечения больных, призрения стариков и инвалидов, подобно тому как это имело место еще в древнеегипетских храмах (см. выше — Медицина Древнего Египта) и древнегреческих асклепейонах (см. Асклепейон). Сооружались и гражданские б-цы, также финансировавшиеся гл. обр. церковными властями. Эти б-цы возникли на базе ксенодохий — постоялых дворов Востока, где первоначально были организованы отдельные помещения для заболевших в пути. Наиболее крупные б-цы насчитывали по несколько сот коек и в них выделялись специальные помещения для заразных больных и больных, подвергшихся хирургическому лечению. В византийских б-цах практиковали опытные врачи, существовал больничный устав, который позднее с незначительными изменениями был принят в древнерусских монастырских б-цах (см. ниже — Медицина в Древнерусском государстве). При б-цах имелись и аптеки, открывались мед. школы. Наиболее известными из крупных б-ц были б-цы в Кесарии Каппадокийской, населенной главным образом армянами, и Севастии (4 в.), в Константинополе, при грузинских монастырях и др. Византийские б-цы послужили прототипом для создания подобных учреждений в странах Востока и Западной Европы. Другой формой развития больничного дела была организация изоляторов для больных инф. болезнями, из которых в дальнейшем после создания монашеского ордена Св. Лазаря возникли убежища для призрения прокаженных — лазареты. В дальнейшем в Европе, после того как эпид, распространение лепры приостановилось, часть лазаретов была преобразована в б-цы, часть — в богадельни.

Византийская М., как и другие отрасли византийской культуры, сыграла выдающуюся роль в передаче античного наследия в страны Востока и Европы, особенно большое влияние она оказала на развитие М. славянских народов, Армении и Грузии.

Медицина в арабских халифатах

Древние семитские племена, из которых сложилась древнеарабская народность, уже во 2 тысячелетии до н. э. населяли юж. часть Аравийского п-ова. Они занимались ирригационным земледелием, торговлей и создали богатую (древнейеменскую) культуру. В 1 тысячелетии до н. э. в центральной и сев. частях Аравийского п-ова появились первые собственные арабские государственные образования (Пальмира, Набатея, Лихьян). В 4 в. н. э. на основе арамейского консонантного письма возникла араб, письменность. К этому периоду относится и формирование культуры араб, племен, находившихся на стадии перехода к ранней форме классового об-ва — так наз. доисламская арабская культура. Для этой культуры, развивавшейся в 4—б вв. под влиянием древнейеменской, сирийско-эллинистической, иудейской и иранской культур, характерна развитая устная народная словесность; в религиозных представлениях господствовали политеизм и фетишизм.

О медицине доисламского периода известно немного. В городах существовала профессиональная врачебная деятельность, практиковали, по-видимому, гл. обр. врачи-иранцы, евреи, сирийцы. При храмах велся прием больных, возможно, проводились стационарное лечение и обучение М. В Мекке, Медине и других городах в первой половине 1 тыс. н. э. имелись элементы сан. благоустройства. Не позднее конца 5 в. в Северной Аравии практиковали врачи-несториане, основавшие мед. школу, вероятнее всего на территории Гасанского царства (араб, государственное образование, граничило с Сирией), по другим источникам — в Хиджазе (Центральная Аравия). Выпускником этой школы был известный араб, врач доисламского периода учитель Магомета Харет Ибн-Кадалах (6 в.). Сохранилось сочинение Ибн-Кадалаха, написанное на араб, языке, посвященное вопросам гигиены. Гиг. советы Ибн-Кадалаха не оригинальны и, по-видимому, почерпнуты гл. обр. из древнеегипетских и древнееврейских источников: быть умеренным в пище, поддерживать чистоту тела, не принимать ванн после еды, не употреблять неразбавленного вина, не вступать в половую связь в нетрезвом состоянии и т. д. О собственно врачебной деятельности Ибн-Кадалаха прямых сведений не сохранилось. Вместе с тем известно, что Магомет, страдавший эпилепсией, был не только учеником, но и пациентом Ибн-Кадалаха. Известно также, что Магомет, который во время походов сам перевязывал раненых, в сложных случаях направлял их к Ибн-Кадалаху. Многие изречения Магомета мед.-гиг. характера сходны с гиг. рекомендациями, изложенными в сочинении Ибн-Кадалаха. Многочисленные последователи и соратники Магомета заучивали и записывали их, в результате чего возникло своеобразное мед.-гиг. дополнение к Корану (сборник Магомета, или Медицина пророка). В сборнике Магомета гиг. рекомендации излагаются как религиозные предписания. К ним относятся: умеренность в пище, регулярное омовение тела, запрещение употреблять вино, даже как лекарство. Магомет советует быть умеренным во всем: избегать гнева и излишних страстей, предостерегает от чрезмерного употребления мяса, рекомендуя предпочитать ему молочные продукты, фрукты и мед. Излечение от болезней, учил Магомет, достигается тремя способами: приемом меда, насечками и прижиганиями. Наряду с этим Магомет рекомендовал использовать в леч. практике заговоры, причитания, чтение Корана. Если не считать введения в мусульманскую обрядность элементов личной гигиены, сборник Магомета не оказал сколько-нибудь существенного влияния на дальнейшее развитие араб. М. В период расцвета араб, культуры не только врачи, но и религиозные деятели предпочитали не вспоминать о леч. советах пророка. Однако в период мусульманской реакции, сопровождавшейся упадком культуры, фанатичное исламское духовенство, противопоставляя «медицину пророка» научной медицине, запрещало правоверным мусульманам прибегать к помощи профессиональных врачей, особенно к хирургической помощи.

В конце 5—б вв. острый кризис, вызванный разложением родоплеменных отношений и соответствующих им форм морально-этических и религиозных представлений, а также интенсификация процессов классообразования и формирования единой араб, народности обусловили необходимость создания единой идеологии и стабильной государственной и общественной организации. На этом общественно-политическом фоне возникла новая религия — ислам.

Усвоив многие черты догматики, этики, обрядности и мифологии христианства, иудаизма, зороастризма и других ближне- и средневосточных религиозно-философских и политических течений, ислам с самого начала своего существования трансформировал их применительно к идее единства морали и права, религиозных и общественно-политических норм. Такое соединение религиозной и светской сфер при господстве религиозного фактора сделало ислам всеобъемлющей, тотальной системой, претендующей на гегемонию во всех областях социальной, духовной и политической жизни об-ва и каждого человека в отдельности. На этой основе ислам объединил араб, племена в единое централизованное государство, а его подчеркнуто мессианский характер явился одной из ведущих причин араб, экспансии, в результате к-рой был создан Арабский халифат, простиравшийся от Индии до Атлантического океана и от Средней Азии до Центральной Африки.

Араб, завоевания оставили глубокий след в этнической и культурной истории, а также в религиозных представлениях многих стран и народов. В завоеванных странах насаждался ислам и проводилась арабизация, что даже при пассивном отношении населения к смене религии не могло не повлиять на развитие их национальной культуры. В ряде стран с устоявшимися культурными традициями насаждение ислама проводилось насильственно и сопровождалось уничтожением национальных культурных центров и памятников материальной культуры. Такая политика, в частности, проводилась в отношении государств Средней Азии, народы к-рой были носителями древней и высокоразвитой культуры, переживавшей ко времени араб, завоеваний период своего расцвета (см. ниже — Медицина народов Средней Азии). В процессе исламизации в Средней Азии были уничтожены богатые библиотеки, храмы, школы, памятники материальной культуры, убиты или угнаны в рабство многие ученые, деятели просвещения и культуры. «И всеми способами рассеял и уничтожил Кутейба всех, кто знал письменность, кто хранил ее предания, всех ученых, что были среди них, так что покрылось все это мраком и нет истинных знаний о том, что было известно из их истории»,— писал о «подвигах» араб, завоевателей великий среднеазиатский ученый Абу Рейхан Бируни (973—1048; по другим источникам, после 1050 г.).

Возникшая в результате араб, завоеваний государственно-политическая общность, дополненная религиозной, а в большинстве р-нов и языковой общностью, создала условия для возникновения общих форм культурной жизни народов Халифата. Эту культуру, развившуюся вследствие экономического и культурного взаимодействия арабов и народов покоренных ими стран Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки и Юго-Западной Европы, условно принято называть араб, культурой. Важную роль играло то обстоятельство, что развитие науки и литературы составляло достояние всех народов Халифата (арабов и неарабов). Обогащению араб, культуры способствовали широкие возможности для общения и взаимообмена культурными достижениями между мусульманскими народами, а также оживленные связи со многими странами Востока и Европы. Вклад различных народов в формирование и развитие араб, культуры неодинаков. Наибольшую роль в ее формировании сыграла культура народов, которые, приняв ислам, сохранили национальную самобытность, а в дальнейшем и возродили государственную самостоятельность (народы Средней Азии, Ирана, Закавказья).

Существенный вклад в культуру внесен населением Халифата, не принявшим ислама (сирийцы-христиане, иудеи, иранцы-зороастрийцы). В частности, с деятельностью сирийцев-несториан и сабиев Харана и несториан Гундишапура связано распространение философско-этических идей, научного и мед. наследия античности и эллинизма. Сами арабы внесли в араб, культуру религию ислама, араб, язык и традиции бедуинской поэзии. Перевод на араб, язык многих научных и литературных памятников — греческих, сирийских, среднеперсидских и индийских — способствовал установлению преемственной связи развивающейся араб, культуры с культурой эллинистического мира, а через нее — с античной и древневосточной цивилизациями.

На ранних этапах формирование араб, культуры представляло собой гл. обр. процесс освоения наследия культур покоренных народов (древнегреческой, римско-эллинистической, арамейской, иранской, среднеазиатской и др.), их переоценки и осмысления с позиций идеологии ислама и социально-политических условий Халифата. В дальнейшем, независимо от региональных культурных особенностей, культуры арабоязычных народов развивались в рамках идеологии ислама.

В 9—10 вв. араб, культура достигла наивысшего расцвета. Ее создатели применили новые способы научного, религиозно-философского и художественного познания мира и человека; ее достижения обогатили культуру многих народов, в т. ч. народов средневековой Европы, и внесли выдающийся вклад в мировую культуру. Распад Халифата (середина 10 в.) и образование на его территории самостоятельных государств привели к сужению сферы влияния араб, культуры, но вместе с тем обусловили подъем национальной культуры народов, восстановивших государственную самостоятельность. Примером может служить расцвет культуры в государстве Саманидов и Хорезме (см. ниже — Медицина в Средней Азии). Вместе с тем араб, язык здесь сохранил свое значение как язык религии, религиозноканонических (теология, право) и некоторых естественнонаучных (математика, астрономия, медицина) дисциплин и философии. В мусульманской Испании, отделившейся от Халифата еще в 8 в., сложилась своеобразная арабо-испанская культура.

Начальное и среднее образование в Халифате по структуре и содержанию близко к византийскому. Однако, в отличие от Византии, светские власти Халифата не вмешивались в вопросы просвещения, оно находилось полностью под контролем религии. Начальное образование (мактаб) включало обучение чтению и письму, а также заучивание текстов Корана. Среднее образование давалось в школах при мечетях (медресе), объем обучения соответствовал византийскому «энциклиос педиа» (математика, риторика, диалектика и элементы М.). Центрами высшего образования и научной деятельности были так наз. дома знаний (дарилфинул), которые с начала 9 в. были открыты во многих торгово-промышленных городах. Крупнейшие высшие школы были организованы в Багдаде, Басре, Каире, Дамаске, Халебе, Толедо, Кордове, Самарканде, Мараге (Азербайджан). Только в мусульманской Испании в 12 в. имелось 17 высших школ. В дарилфинул преподавались общеобразовательные и естественнонаучные дисциплины, в некоторых из них имелись астрономические обсерватории. Научными центрами являлись и так наз. об-ва просвещенных (меджлиси улама), объединявшие признанных ученых, периодически собиравшихся для обсуждения научных трудов друг друга,— прообраз научных об-в и академий наук, возникших в Европе в 17—18 вв. Меджлиси улама организовывались при дворах мусульманских правителей, некоторые его члены занимали высокие государственные должности. На собраниях меджлиси улама нередко обсуждались государственные (политические, хозяйственные, военные) проблемы. Много внимания уделялось и мед.-гиг. проблематике: обсуждались проекты сан. благоустройства, меры борьбы с возникшими эпидемиями, проблемы теоретической М., вопросы диагностики, лечения отдельных больных. Хотя нередко такие обсуждения носили схоластический характер, деятельность меджлиси улама, предусматривавшая всестороннее рассмотрение различных проблем, оказала серьезное влияние на развитие философской и естественнонаучной мысли, а также М. в странах Ближнего и Среднего Востока. При дарил-финул и меджлиси улама создавались библиотеки, наиболее крупными из которых были Багдадская, Бухарская, Каирская, Дамасская; каталог библиотеки в Кордове составлял 44 тома; в 12 в. в мусульманской Испании имелось 70 публичных библиотек.

В Халифате была продолжена и развита византийская традиция организации мед. школ при б-цах. Характер и объем преподавания в этих школах мало отличался от такового в Византии (см. выше — Медицина в Византии): широко использовалось клин, преподавание, теоретическая М. преподавалась в соответствии с анатомо-физиол, представлениями Галена. Вместе с тем объем преподавания в араб, школах не был так строго регламентирован, как в Византии, и преподаватели имели возможность шире привлекать в процессе обучения собственные клин, и научные наблюдения, что представляется важным, поскольку б-цы Ближнего и Среднего Востока, а также мусульманской Испании были не только лечебными и учебными учреждениями, но и своеобразными научными мед. центрами. Шире преподавалась в араб. мед. школах и философия. По окончании школы учащиеся сдавали выпускные экзамены, которые принимала коллегия врачей. При крупных б-цах с мед. школами создавались мед. библиотеки. Такие своеобразные клинические и научно-учебные центры некоторые историки называют мед. академиями. Громкая слава мед. академий привлекала в них не только учеников, но и врачей, стремившихся усовершенствовать свои знания у наиболее знаменитых ученых своего времени. Свидетельство об окончании мед. академии открывало широкую дорогу не только для врачебной практики, но и для занятия придворных врачебных должностей, а также для преподавательской работы, к к-рой в странах араб. Востока допускались лишь после строгого отбора. Наибольшей славой пользовались мед. академии в Багдаде (основана в 8 в.), в Кордове, Куфе и Басре (основаны в 10 в.), Дамаске и Каире (основаны в 13 в.). Большой известностью продолжала пользоваться и Гундишапурская мед. академия. Допускалась и частная форма обучения. Многие крупные врачи имели учеников. Как правило, ученики долгое время сопровождали своего учителя, выполняя роль своеобразных подмастерьев. После смерти учителя такие ученики наследовали его практику. Возможность получения самостоятельной практики при жизни учителя зависела от его авторитета и влияния: в отдельных случаях после курса частного обучения нужно было сдавать экзамены коллегии врачей.

Начиная с 12 —13 вв. уровень просвещения в мусульманских государствах начинает снижаться. В преподавании все большее место занимает религиозная догматика. Значительная часть высших школ закрывается. В мед. образовании клин, преподавание уступает место схоластической книжности. Усиливается влияние «медицины пророка». Уровень образованности врачей араб. Востока постепенно падает, и к концу 15—16 вв. основными представителями мед. профессии стали табибы, практическая деятельность которых ограничивалась гл. обр. мед. предписаниями Магомета, а М. как сфера научного творчества слилась с исламским богословием.

Для араб, культуры, как и для культуры феодализма в целом, характерны отсутствие четкой дифференциации отраслей творческой деятельности и энциклопедический характер образованности деятелей науки и культуры. Естествознание и М. как области научного творчества развивались в рамках этой нерасчлененной системы знаний. Для средневековой араб, философии характерна борьба так наз. восточных перипатетиков, представления которых основывались на эллинистическом наследии, и сторонников религиозно-идеалистических учений. Предыстория возникновения на араб. Востоке собственно философской мысли относится ко второй половине 8 в. и связана с мутазилитами —ранними представителями рационального богословия (калама). Начав с обсуждения вопросов о божественных атрибутах и свободе воли, они кончили разработкой концепций, не только выходивших за рамки религиозной проблематики, но и подрывавших некоторые основные догматы ислама .

Так, мутазилиты отвергали представление об извечности Корана, развивали концепцию разума как единственного мерила истины и положение о неспособности творца изменять естественный порядок вещей. В среде мутазилитов была распространена идея атомарного строения мира. Т. о., они подготовили почву для зарождения чисто философского свободомыслия перипатетиков, оказавшего определяющее влияние на развитие естественнонаучных знаний и М. в странах араб. Востока. Не случайно поэтому, что наиболее видные представители философской мысли обогатили естествознание и М. „крупными открытиями.

В основе вост. перипатетизма лежала философия Аристотеля, перешедшая к арабам при посредстве сирийских и гундишапурских несториан, отчасти в интерпретации афинской и александрийской школ. Толкования Аристотеля вост. перипатетиками открывали возможность для атеистических и даже материалистических концепций. Так, положение о двойственной истине предполагало возможность аллегорического толкования догматов ислама. Основоположником вост. перипатетизма был аль-Кинди (ок. 800—870), который первым в араб, философии изложил содержание основных трудов Аристотеля. Он же впервые представил рациональное познание как приобщение разума индивида к универсальному, божественному разуму. Аль-Кинди был видным математиком, астрономом и врачом. Им написано св. 20 трудов по М., наиболее известный из которых «о приготовлении и дозировке лекарств» был переведен на латинский язык. Аль-Кинди интересовался причинами возникновения психических болезней, указывая на роль некоторых условий жизни в их происхождении и отрицая значение в их этиологии сверхъестественных сил. Эти рациональные начала мед. взглядов аль-Кинди были использованы и развиты Ибн-Синой. Философские сочинения аль-Кинди были сожжены в Багдаде в 1060 г.

Деизм аль-Кинди, его представление о боге как о безликой «отдаленной причине» получили развитие в рамках неоплатонической теории аль-Фараби (870—950; уроженец г. Отрар, находившегося на территории современной Казахской ССР), философские труды к-рого сыграли важнейшую роль в распространении идей античной философии и прежде всего Аристотеля на араб. Востоке. Воспитанный в традициях древней среднеазиатской культуры, аль-Фараби подчеркивал материалистические и диалектические начала учения Аристотеля, его связь с рациональными естественнонаучными представлениями. Аль-Фараби — автор капитального трактата «Теоретическая и практическая медицина», в к-ром изложены гл. обр. представления Галена в трактовке византийских врачей-энциклопедистов. Воззрения аль-Фараби в отношении сущности здоровья и болезни чисто неоплатонические. Он повторяет «учение о душах» и их локализации, рассуждает о влиянии каждой из душ на состояние и соотношение соков организма. Вместе с тем аль-Фараби подчеркивает возможность влияния внешних факторов на состояние каждой души, утверждая, т. о., положение о взаимосвязи организма со средой и роль факторов внешней среды в патологии. Практическая М. изложена у аль-Фараби в самой общей форме. Однако обращает на себя внимание тот факт, что в своем труде аль-Фараби не уделяет внимания астральным представлениям и мистической цифрологии, столь свойственным позднеантичным и византийским неоплатоникам. Идеи аль-Фараби углубил и детализировал крупнейший мыслитель средневековья Ибн-Сина, утверждавший вечность материи и независимость частных явлений жизни, в т. ч. состояния здоровья и болезни, от божественного провидения. Философские, естественнонаучные и мед. труды Ибн-Сины оказали огромное влияние на развитие науки и М. в мусульманских странах и Западной Европе. Наиболее выдающийся из его трудов «Канон врачебной науки» (см.) в течение почти шести веков служил основным учебным пособием в мед. школах Востока и ун-тах Западной Европы (подробнее о значении творчества Ибн-Сины см. ниже — Медицина народов Средней Азии).

В 12 в. центр философской мысли переместился на Запад мусульманского мира. В араб. Испании Ибн-Баджа утверждал, что человек посредством чисто интеллектуального совершенствования, без мистического озарения, способен достичь полного счастья и слиться с деятельным разумом. Ибн-Туфайль в философской «робинзонаде» описывал историю освоения и познания природы человечеством. Ибн-Рошд (Аверроэс) выступил с тезисом об имманентности форм самой матерый, отрицал бессмертие индивидуальных душ, считая вечным лишь человеческий интеллект, приобщающийся к деятельному божественному разуму, который воплощает предельную цель человеческого знания. Большое влияние на развитие философии оказала разработка Ибн-Рошдом концепции двойственной истины.

Араб, философия обрела вторую жизнь в Европе — в деятельности аверроистов (последователей Ибн-Рошда) и других борцов против офиц. идеологии католицизма. Мед. труды Ибн-Рошда мало оригинальны. В энциклопедическом труде «Книга общих принципов медицины» («Китаб аль-Коллият»; переведена на лат. язык под названием «Коллигет») он излагает гл. обр. взгляды Ибн-Сины, а также ведущих врачей багдадской и кордовской школ. Новым в «Коллигете» является основанное на собственных наблюдениях сообщение об отсутствии повторных заболеваний оспой. Ибн-Рошд исследовал строение глаза и первый описал сетчатку.

Огромно наследие ученых араб. Востока в области естественных наук. На основе трудов античных, эллинистических и индийских авторов был внесен выдающийся вклад в развитие всех областей математики. Среднеазиатский ученый аль-Хорезми (787 — ок. 850) написал первый трактат по арифметике и алгебре, персо-таджикский поэт и ученый Омар Хайям (ок. 1048 — после 1122) создал теорию и классификацию кубических уравнений. Бируни, самаркандский ученый аль-Каши (15 в.), Абу-аль-Вефа (940—998) и др. внесли усовершенствования во многие вычислительные операции.

Математики стран ислама превратили плоскую и сферическую тригонометрию из вспомогательного раздела астрономии в самостоятельную математическую дисциплину. В многочисленных астрономических обсерваториях были сделаны новые наблюдения, разработаны способы определения координат светил небесной сферы; получили распространение собрания таблиц и правил сферической астрономии (зигиди).

Важными, в т. ч. и для развития М., явились работы ученых араб. Востока по алхимии и оптике. Джабир Ибн-Хайян (Гебер, ок. 721 — ок. 815) считался одним из основателей алхимии, хотя алхимические исследования проводились в Древнем Египте (о чем, в частности, свидетельствует «Лейденский папирус»; египетские алхимики открыли нашатырь), Греции, Индии, Китае. По всей видимости, основная заслуга Гебера состоит в том, что он первый собрал и обобщил разрозненные сведения по алхимии, объединив при этом данные греко-египетской и индийской алхимии. Араб, алхимики получили азотную и соляную к-ты, хлорную известь и спирт (арабы назвали его алкоголь); они изобрели водяную баню, перегонный куб и первыми стали применять фильтрование. Арабским и среднеазиатским ученым (Геберу, Абу Бакру Рази и особенно Ибн-Сине) принадлежит идея использования достижений алхимии для мед. целей, к-рая, в частности, выразилась в создании первой рациональной фармации и применении лекарственных средств, полученных хим. путем. По свидетельству иранского врача Абу Мансура (10 в.), арабы при составлении лекарств пользовались различными органическими веществами: тростниковым сахаром, к-тами растительного происхождения и др. Араб, врачи ввели в употребление соединения ртути, азотнокислое серебро, серу. Аптечный инвентарь был заимствован из лаборатории алхимика, и не случайно первая аптека появилась в Багдаде (754). Идея связи алхимии с М. (как и сама алхимия) пришла в Европу от арабов, и поиски философского камня были связаны прежде всего со стремлением отыскать универсальное средство для лечения болезней и продления жизни. Европейские алхимики продолжали укреплять связь алхимии с М., а Парацельс окончательно закрепил эту связь, провозгласив химию основой М. и создав ятрохимическое направление (см. Ятрохимия, см. ниже — Медицина эпохи Возрождения, Медицина Нового времени).

Труды Ибн аль-Хайсама (965 — 1039) — одно из свидетельств влияния М. на открытия в области техники (своеобразное предвосхищение методов современной бионики). На основе имеющихся данных о строении глаза Ибн аль-Хайсам изготовил модель хрусталика сначала из хрусталя, а затем из стекла, впервые получив таким образом двояковыпуклые линзы, увеличивающие изображение рассматриваемого предмета. Он же первый предложил использовать линзы при чтении людям преклонного возраста. Приспособление, позволяющее закреплять такие линзы в оправе, возникло позднее (некоторые приписывают его Р. Гроссетесту, ок. 1168—1253). Однако сама идея коррекции зрения с помощью линз и введения очков несомненно принадлежит Ибн аль-Хайсаму. Он первый объяснил преломление лучей в средах глаза, зрительные восприятия; названия, данные им отдельным частям глаза (хрусталик, роговица, стекловидное тело и др.), сохранились до наст, времени. Представления же о замкнутости кровообращения изложены Ибн-ан-Нафисом (1210—1288 или 1296) — вслед за врачами Древнего Китая.

М. народов араб. Востока, включая труды врачей Ирана и Средней Азии несомненно составляет высшее достижение М. эпохи феодализма. Огромной исторической заслугой араб, и среднеазиатских врачей является сохранение и передача врачам Западной Европы богатейшего наследия М. Древнего Востока, античного и эллинистического мира. Однако наследие античной и эллинистической М. было донесено араб, врачами в значительно искаженном виде. Это связано прежде всего с тем, что араб, врачи изучали это наследие гл. обр. по трудам византийских врачей-энциклопедистов или на основе представлений врачей-несториан. Арабские и среднеазиатские врачи значительно обогатили практическую М. новыми клин, наблюдениями, приемами диагностики, лекарственными средствами. Вместе с тем в целом, если не считать идеи связи М. с химией, арабские и среднеазиатские врачи не внесли в М. каких-либо принципиально новых революционизирующих идей, которые по своим последствиям можно было бы сравнить, напр., с анатомией А. Везалия или физиологией У. Гарвея, Вероятнее всего, ученые мусульманских стран и пе ставили перед собой подобных целей. Даже такой свободный от догматизма ученый, как Бируни, практически ограничивал задачи науки систематизацией и совершенствованием представлений древних: «Мы должны ограничиться тем, с чем имели дело древние, и совершенствовать то, что можно усовершенствовать»,— писал он. В этом отношении М. не составляла исключения. Во все области естествознания арабы внесли много усовершенствований, но ничего по сравнению с древними принципиально не изменили и даже не высказывали особых сомнений в отношении их представлений. Это касается и математики, и механики, и астрономии. В этом отношении интересно, что правильность геоцентрической схемы Птолемея у араб, ученых не вызывала сомнений, хотя астрономические наблюдения у арабов были поставлены значительно лучше, чем в Европе времен H. Коперника, не говоря уже о том, что они были знакомы с систематическими наблюдениями астрономов Древнего Востока. Такая установка в области научного творчества не может быть объяснена лишь сковывающим влиянием ислама: в период расцвета араб, культуры многие ее крупные деятели достаточно вольно обращались с догмами Корана. Просто араб, культура — типичная культура феодализма с присущей ей традиционностью, книжностью, преклонением перед авторитетами, стремлением к систематизации. Поэтому картина мира, созданная древними, представлялась араб, ученым настолько целостной и гармоничной, что существенно изменять в ней что-либо не было необходимости. Так, по-видимому, считали и ученые, естественнонаучные взгляды которых расходились с догматикой ислама.

Следуя традициям феодальной культуры, арабские ученые не сомневались и в правильности анатомо-физиол. представлений Галена. Некоторые дополнительные (в сравнении с трудами Галена и византийцев) сведения по анатомии, встречающиеся в отдельных араб, трудах, почерпнуты, по-видимому, из индийских источников. Анатомией человека араб, и среднеазиатские врачи не занимались: ислам строго запрещал даже прикосновение к мертвому человеческому телу. Заявления отдельных историков М. о случаях тайных вскрытий трупов (приписывается, напр., первому учителю Ибн-Сины — бухарскому врачу Камари, 10 в.) и тем более о том, что особенности строения человеческого тела изучались во времена Ибн-Рошда непосредственно на трупе, представляются недостаточно обоснованными. Ничем не дополнили араб, врачи и общепатол. представления своих предшественников: неблагоприятное смешение соков, пневматическая теория и неоплатоническое учение о душах организма остались незыблемыми. Правда, многие араб, и среднеазиатские врачи и философы подчеркивали связь заболеваний с воздействием внешних факторов, но это положение было хорошо известно и древним. Кроме того, араб, врачи, как и древние, считали, что внешние факторы влияют на состояние организма опосредованно — через нарушение оптимального соотношения соков тела. Вместе с тем нельзя не отметить рациональных взглядов отдельных мусульманских врачей на сущность психических процессов, высказанных в самой общей форме аль-Кинди и существенно развитых Ибн-Синой. Великий среднеазиатский философ, естествоиспытатель и врач является одним из провозвестников рациональной психологии и одним из первых медиков, заявлявших о взаимовлиянии психического и телесного в патологии и подтверждавших эти заявления клин, наблюдениями и опытным путем. Однако эти представления нельзя считать достоянием арабской М. в целом, их разделяли лишь отдельные врачи и философы. Что же касается «усовершенствования», то в этом отношении нельзя не отдать должного врачам араб. Востока. Их деятельность оставила глубокий след в клин. М.

На формирование клин, представлений врачей араб. Востока большое влияние оказало развитие в халифате больничного дела. Араб, врачи не просто заимствовали византийскую (а точнее греко-римскую) традицию организации стационарных леч. учреждений; для них содержание больного в б-це было не только формой медпомощи, но прежде всего возможностью систематически наблюдать больного, изучать клин, картину болезней и отрабатывать способы их лечения. «Проверяйте в больнице не всегда верные описания болезней, имеющиеся в старых медицинских сочинениях»,— учил Ибн-Аббас. Он же указывал на то, что в б-це имеются наиболее благоприятные условия для испытания новых лекарственных средств. Именно для удобства наблюдения и изучения возможных вариантов клин, течения болезней араб. врачи (возможно первыми) начали помещать вместе больных одними и теми же или близкими по клин. картине заболеваниями. Так родилась идея организации в б-цах профильных отделений (для больных, подвергавшихся хирургическому лечению, лихорадящих больных, больных глазными болезнями и др.; женщины и мужчины содержались в б-це раздельно).

Больничное дело в халифате получило широкое развитие. По свидетельству Банджамина Толедского, в Багдаде в 1160 г. было 60 б-ц; в том же веке в Кордове имелось ок. 50 б-ц. Есть многочисленные указания на долголетнюю и весьма успешную деятельность б-ц в Мерве, Рее, Исфагани, Шаризе, Гранаде, Дамаске, Каире и других городах Ближнего и Среднего Востока. Сохранилось описание Мансурийской б-цы в Каире (основана в 1284 г.) и созданной при ней люд. академии, к-рое позволяет судить о высоком уровне благоустройства и вполне удовлетворительном уходе в араб, б-цах. При Мансурийской б-це имелось амбулаторное отделение, врачи к-рого не только вели прием больных, но и посещали их дома. Б-цы финансировались гл. обр. за счет частных пожертвований (ислам, в отличие от христианской церкви, благотворительской деятельностью не занимался). В городах Ближнего и Среднего Востока были специальные чиновники, надзиравшие за хозяйственной деятельностью б-ц и мед. школ.

В 9—10 вв. основные центры естественнонаучных и мед. знаний располагались в вост. части Халифата. Наиболее известные врачи этого периода практиковали в Багдаде, на территории Ирана и Средней Азии. Араб, врачи 9 в. (Гонен, его сын Хунейн Ибн-Исхак и др.) много занимались переводами античных и византийских авторов, составляли на основе этих переводов обширные компиляции. Первым араб, врачом, составившим обобщенный энциклопедический труд по М., включающий не только обзор мнений своих предшественников, но и собственные клин, наблюдения, был Абу Бакр Рази, основавший Багдадскую б-цу и мед. школу и много лет руководивший этими учреждениями. Рази написал более 200 трудов в различных областях знаний (теология, философия, математика, астрономия, минералогия), из которых более половины посвящены М. Его основные труды — 25-томная «Всеобъемлющая книга по медицине» и 10-томная «Медицинская книга» — пользовались большой известностью и были переведены на лат. язык. Анатомо-физиол. и общепатол, вопросы Рази излагает в полном соответствии с представлениями Галена; его клин, аспекты ближе к воззрениям Гиппократа, в частности он развивал положение о необходимости наблюдения у постели больного. В терапии Рази — сторонник применения наиболее простых щадящих организм средств: «Если ты можешь вылечить больного и диетой и лекарствами,— пишет он,— выбирай диету». Рази, как и другие врачи араб. Востока, широко рекомендовал применение физических упражнений, ванн, массажа. Труды Рази свидетельствуют о его наблюдательности, знании и умении пользоваться широким для своего времени арсеналом лекарственных средств растительного, животного и минерального происхождения, в т. ч. лекарствами, получаемыми хим. путем. Он более точно, чем его предшественники, описал симптоматику многих заболеваний. Широкую известность принесла Рази его «Книга об оспе и кори», в к-рой, несмотря на ошибочные представления о том, что оспа и корь лишь разные формы одного и того же заболевания, он подробно изложил их дифференциальную диагностику, описал продромальный период, симптоматику и лечение. Рази рекомендовал применять вариоляцию, известную еще врачам древности (в Китае, Индии, Иране). Рекомендуя детально разработанные меры по уходу за больным ребенком, Рази указывал на важность ухода за ртом и зевом, полоскания подкисленной водой, осторожного промывания глаз и др. Он предложил инструмент для извлечения из глотки инородных тел, применял при перевязках вату, а при зашивании ран брюшной полости — нитки из скрученных кишок барана. Наряду с крупными энциклопедическими трудами, служившими руководством врачам, он писал популярные сочинения, напр, о медицине для бедных («Для тех, у кого нет врача»). Как и большинство врачей того времени, Рази отдавал дань умозрительным и мистическим представлениям. Так, причиной оспы он считал влияние гнилостного воздуха на «жизненные силы» организма, особенно на те, которые содержатся в желудочках сердца, откуда это влияние распространяется на всю кровь. Много места в энциклопедиях Рази уделяется астрологическим рассуждениям, в частности вопросам астрологического прогноза, наиболее благоприятному сочетанию созвездий, содействующему лечению. Он хорошо знал современную ему астрономию, возможно, занимался ею для мед. целей. Вместе с тем Рази рекомендовал не отказываться от лечения в случаях заведомо неблагоприятной астрологической ситуации. Долг врача, по мнению Рази, обязывает не отказывать в помощи больному даже в случаях, когда звезды предсказывают неудачу, иногда даже в этой ситуации врачу может сопутствовать удача. Рази пишет и о влиянии на здоровье драгоценных камней: агат разрушается от дурного глаза, поэтому его следует применять для предупреждения болезней, возникающих от «сглаза»; алмаз обладает ядовитыми свойствами и т. д. Эти предрассудки широко распространены в странах Востока, в т. ч. и в арабоязычной мед. литературе. Бируни в своей «Минералогии» пытался объяснить беспочвенность представлений о магических свойствах «целебных» камней. Но, по-видимому, к его здравому голосу прислушались весьма немногие: сведения о действии «целебных» камней переписывались из книги в книгу, о них писались обширные трактаты как на Востоке, так и в Западной Европе. Если не считать Ибн-Сины, Ибн-Зохра, Ибн-Рошда и аль-Джурдани, практически все араб, и среднеазиатские врачи относились к астрологии и магии «целебных» камней с полным доверием.

Крупнейшим врачом араб. Востока был ученик Рази Ибн-Аббас, разработавший систему наблюдения за больными в условиях б-цы. Труд Ибн-Аббаса «Царственная книга» первым из араб. мед. энциклопедических трудов переведен на лат. язык (1127) и до перевода «Канона врачебной науки» служил основным источником обучения медицине. Ибн-Аббас сжато и весьма точно описал симптоматику многих болезней, критикуя за неточности своих предшественников. Как и его учитель Рази, Ибн-Аббас обращал большое внимание на вопросы врачебной этики, писал о долге врача оказывать помощь, быть терпеливым и ласковым с больным, «нести каждому больному луч надежды». Вообще араб, и среднеазиатские врачи относились к своему профессиональному долгу очень серьезно. В этом отношении примечательно, что Хунейн Ибн-Исхак (Хонсин бен Исаак, 809—873), ссылаясь на долг врача не причинять ущерба здоровью человека, отказался выполнить повеление халифа аль-Мутаввакима приготовить смертельно действующий яд. Видные врачи араб. Востока, следуя заветам врачебной клятвы древнеиранских и древнегреческих врачей, писали и о необходимости строгого соблюдения врачебной тайны. «Врач должен быть хранителем тайн и надлежит ему быть любящим и преданным делу,— читаем мы в «Коллигете» Ибн-Рошда.— Если врач не будет таким, он враг себе, и не следует допускать его в дом».

Абу-ль-Касим (936 — 1013; Кордовский халифат) прославился гл. обр. как хирург. В его основном труде «Аль-Тасриф» содержится описание лечения переломов, литотомии, грыжесечения, глазных операций, методов обезболивания при операциях. Большинство сведений, приводимых в «Аль-Тасриф», заимствованы у Павла Эгинского— византийского врача, считавшегося в средние века крупнейшим авторитетом в вопросах хирургии и акушерства. Следуя традициям арабской М., Абу-ль-Касим широко рекомендовал прижигания, особенно для лечения местных поражений, подчеркивая, что операция требует из-за кровотечения гораздо большей осторожности, чем прижигание. С. Г. Ковнер (1878) сообщает, что большинство из описанных в «Аль-Тасриф» хирургических инструментов (всего их 151) предназначено для прижигания. В предпочтении прижигания оперативному вмешательству — не только и не столько дань предписаниям «медицины пророка», сколько трезвый расчет, осторожность опытного врача, хорошо знавшего и трудности борьбы с кровотечением, и частоту послеоперационных гнойных осложнений. Абу-ль-Касим не оперировал женщин, т. к. ислам запрещает правоверному мусульманину видеть обнаженное женское тело. Вместе с тем он единственный из араб, врачей, кто подробно описал клинику внематочной беременности. Труд Абу-ль-Касима имел огромную популярность и на Востоке, и в Европе; он 5 раз переводился на лат. язык.

Большой известностью пользовался учитель Ибн-Рошда Иби-Зохр (1092 —1162). Произведения Ибн-Зохра — яркий образец критического отношения к старым авторитетам, требования самостоятельных наблюдений. Единственным критерием оценки он считал опыт. Ибн-Зохр подробно описал способы приготовления лекарств, первый из врачей ввел в своп книги рецепты противозачаточных средств, принципы подбора и показания к назначению диеты, впервые охарактеризовал клин, картину серозного перикардита и медиастинальной) абсцесса. Ученик Ибн-Рошда Маймун (Моисей Маймонид, 1135—1204) прославился гл. обр. как преподаватель. Основной его труд «Книга советов» — серия гиг. рекомендаций о рациональном образе жизни, режиме питания, личной гигиене. Его труды (собрание афоризмов Галена, о ядах, об астме и др.) не содержат оригинальных сведений по сравнению с трудами других арабоязычных авторов. Для описания клиники и лечения он пользовался гл. обр. текстами «Канона» Ибн-Сины, работами Ибн-Зохра и Ибн-Рошда, но, в отличие от них, довольно подробно описал различные мистические приемы в диагностике и лечении.

Араб, врачи внесли большой вклад в развитие офтальмологии. Кроме «отца оптики и диоптрики» Ибн аль-Хайсама, известным окулистом был Исаак Иудейский (10 в.), практиковавший в северо-африканском регионе халифата, и особенно Али Ибн-Иса (вторая половина 10 в.— 1010), преподававший в Багдаде. Книга Али Ибн-Исы о глазных болезнях являлась основным пособием на Востоке и в Европе на протяжении семи веков.

Успешно разрабатывались араб, врачами проблемы личной и общественной гигиены. Кроме воспринятых от древневосточных и древнегреческих врачей и возведенных в форму обрядов правил личной гигиены, араб, врачи более детально разработали вопросы рационального питания, диетического режима людей различных возрастов и др. В энциклопедических трудах араб, и среднеазиатских врачей много внимания уделяется гигиене беременных, гиг. уходу за грудными детьми и вопросам вскармливания, рекомендациям по рациональному образу жизни лиц пожилого возраста, гиг. режиму и питанию во время длительных путешествий. В городах араб. Востока были установлены строгие правила водопользования, хранения и продажи пищевых продуктов. Араб, врачи уделяли много внимания изучению причин заразных болезней. Последователь Ибн-Рошда Ибн аль-Хатиб (1313—1374) разрабатывал вопрос о передаче заразных болезней, в частности через окружающие предметы, предлагал обеззараживание при помощи окуривания и изоляцию больных.

Араб, врачи считали основной задачей М. лечение и предупреждение болезней. В трудах всех без исключения врачей араб. Востока приводится богатый арсенал средств, среди которых имеются лекарства, не встречающиеся в трудах их предшественников. Араб, и среднеазиатские врачи подвергали лекарственные средства как биологическому (сведения о проверке действия лекарств на животных содержатся в трудах Ибн-Аббаса, Ибн-Сины и др.), так и клиническому испытанию в б-цах. Заслуживает внимания интересный и весьма поучительный труд дамасского врача Осейбия (1204—1269), составившего историю М. В труде Осейбия содержатся многочисленные биографические сведения, данные о мед. практике, б-цах, мед. школах, положении врачей.

Выдающийся вклад в развитие М. араб. Востока и Западной Европы внесли труды среднеазиатских врачей аль-Масихи, Ибн-Сины, Ибн-Хаммара, аль-Джурджани и др. (см. ниже — Медицина народов Средней Азии).

Медицина в средневековой Западной Европе

Эпоху становления и развития феодализма в Западной Европе (5—13 вв.) обычно характеризовали как период упадка культуры, время господства мракобесия, невежества и суеверий. Само понятие «средневековье» укоренилось в сознании как синоним отсталости, бескультурья и бесправия, как символ всего мрачного и реакционного. Деятели Возрождения и Нового времени, борясь с феодализмом и сковывавшими развитие философской и естественнонаучной мысли религиозио-догматическим мировоззрением, схоластикой, противопоставляли уровень культуры своих непосредственных предшественников, с одной стороны, античности, с другой — создаваемой ими новой культуре, оценивая период, разделяющий античность и Возрождение, как шаг назад в развитии человечества. Такое противопоставление, однако, нельзя считать исторически оправданным. В силу объективно сложившихся исторических обстоятельств варварские племена, завоевавшие всю территорию Западной Римской империи, не стали и не могли стать непосредственными воспреемниками позднеантичной культуры. Обладая самобытной культурой эпохи родо-племенных отношений, кельтские и германские народы предстали перед христианизированной позднеантичной культурой особым огромным миром, потребовавшим серьезного длительного осмысления. Оставались ли эти народы верными язычеству или уже успели принять крещение, они по-прежнему были носителями вековых преданий и поверий. Раннее христианство не могло просто вырвать с корнем весь этот мир и заменить его христианской культурой — оно должно было его освоить. Но это означало существенную внутреннюю перестройку позднеантичной культуры. Т. о., если на Востоке культурный подъем 1 тысячелетия н. э. происходил на прочном фундаменте устоявшихся древних культурных традиций, то у народов Западной Европы к этому времени лишь начался процесс культурного развития и формирования классовых отношений. «Средневековье,— писал Ф. Энгельс,— развилось на совершенно примитивной основе. Оно стерло с лица земли древнюю цивилизацию, … чтобы начать во веем с самого начала» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, 2-е изд., т. 7, с. 360). При этом, если на Востоке устоявшиеся культурные традиции позволили длительное время сопротивляться сковывающему влиянию догматики организованных религий, то на Западе церковь, даже подвергшаяся в 5 — 7 вв. «варваризации», была единственным общественным институтом, сохранившим остатки позднеантичной культуры. С самого начала обращения варварских племен в христианство она взяла под контроль их культурное развитие и духовную жизнь, идеологию, просвещение и медицину. И далее следует говорить уже не о греко-латинской, но о романо-германской культурной общности и византийской культуре, которые шли своими особыми путями.

В Западной Европе сложилась феодальная культура в наиболее типичной ее форме (см. выше — Медицина феодального общества); мировосприятие и идеалы, ценностные ориентации и критерии, нравственные и этические представления средневекового европейца сводились к религиозной догматике. Никакое мирское знание не шло в сравнение с познанием возможностей «спасения». Поэтому средневековые художники и писатели, пренебрегая реальными окружающими явлениями, внимательно «всматривались» в потусторонний мир, типизация предпочиталась индивидуализации. Церковники утверждали, что все возможные знания уже изложены прежде всего в Священном писании, а также в некоторых канонизированных произведениях древности, напр. Птолемея (в области географии и астрономии), Галена (в области медицины). Новые открытия отрицались, а люди, высказывающие новые идеи, ставились под подозрение как еретики. Основой всякого знания являлось учение Аристотеля, односторонне воспринятое и поставленное на службу богословию. Всякое позитивное знание имело право на существование лишь как средство для иллюстрации теологических истин. На этом фоне процветали различные мистические представления, заменяющие и вытесняющие рациональное знание.

Достаточно сказать, что даже в 17 в., в период подъема материалистической философии и опытного естествознания, не только сохранялась вера в колдовство, но и борьба с ним являлась одной из важных функций государственных судебных органов. Известный франц. судья А. Реми (первая половина 17 в.) гордился тем, что ему удалось приговорить к сожжению ок. 900 колдунов и колдуний.

И все же Средневековье не было шагом назад в культурном развитии народов Западной Европы, прошедших за этот период путь от племенных отношений до развитого феодализма и создавших своеобразную культуру, во многом противоречивую п неприемлемую для потомков, но все же достаточно высокую для того, чтобы послужить фундаментом для последующего развития. Несомненный экономический и технический прогресс, достигнутый средневековой Европой, обеспечил развитие ремесла, торговли и рост городов. Не позднее 8 в. народы Европы создали национальную письменность, приспособив лат. алфавит к своим диалектам. Деятели средневековой культуры оставили крупные памятники литературы, архитектуры, философской, юридической и экономической мысли. Появились элементы будущего преодоления и разрушения идеологической монополии церкви. Потребности городской жизни диктовали новые методы познания действительности: опытные — вместо умозрительных, критические и рациональные — вместо слепой веры в авторитеты. Возникают ун-ты, светская школа, развиваются рационалистические и пантеистические философские учения, подрывавшие офиц. церковную догму. Под личиной теологической направленности начало развиваться и опытное знание. Петр Пилигрим (9 в.) первый проводил экспериментальное изучение магнетизма, Р. Гроссетест (ок. 1168— 1253) опытным путем проверял рефракцию линз. Оккам (W. Ockham, ок. 1285 — 1349), последовательный борец с папизмом, стал родоначальником схоластического номинализма, который в эпоху Средневековья «…вообще является первым выражением материализма» (К. Маркс и Ф. Энгель с, Сочинения, 2-е изд., т. 2, с. 142); в области естествознания ему принадлежат гипотезы, предшествовавшие открытию законов тяготения, инерции и небесной механики. Бурндан (J. Buridan, ок. 1300—1358) и Орезм (1320—1382) выступили с критикой аристотелевского учения о движении и тем самым проложили путь для преобразования Галилеем (G. Galilei) динамики; Луллий (R. Lullius, ок. 1235— ок. 1315), первый европейский алхимик-экспериментатор, много сделал для обоснования роли химии в М. и других областях знания.

Вместе с тем все исследования средневековые ученые проводили исключительно с теологическими целями. Даже такой смелый мыслитель, как Бэкон (R. Bacon, ок. 1214— ок. 1292), один из первых открыто призывавший к изучению природы опытным путем, предсказавший появление моторных судов, автомобилей, летательных аппаратов и хим. науки, к-рая «учит, как открывать вещи, способные продлить человеческую жизнь», все же полагал, что научное знание — «лишь часть, наряду с откровением, совокупной мудрости, которую следует созерцать, ощущать и использовать на службу богу». Однако сама мысль о целесообразности опыта в познании достаточно прочно укоренилась в представлениях средневековых ученых. Они передали ее своим ученикам, которые на основе возрождения традиций античности стали применять метод своих учителей исключительно для целей познания окружающего мира. Отрицая Средневековье как век догматики, уничижения личности и умозрительного теоретизирования, они усвоили все то позитивное, что создала средневековая культура. И в этом смысле при всех контрастах и противоречиях средневековой культуры ее преемственная связь с культурой Возрождения и Нового времени несомненна: она подготовила тот грандиозный качественный скачок в культурном развитии человечества, с к-рого начинается летосчисление современной науки.

Однако в области М. и мед.-сан. дела Средневековье в целом не внесло ничего нового. Анатомо-физиол, представления Галена, искаженные в духе догматов христианства, считались высшим достижением человеческого разума. При этом вера в непогрешимость древних была столь высока, что даже наглядно наблюдаемые факты, если они противоречили текстам древних, считались «наваждением» и не принимались во внимание. Галилей в «Диалоге о двух главнейших системах мира» приводит примечательный рассказ о некоем философе-схоласте, который, находясь у анатома, препарировавшего животное, увидел, что нервы исходят из мозга, а не из сердца, как учил Аристотель, и воскликнул: «Вы мне показали все это так ясно и ощутимо, что если бы текст Аристотеля не говорил обратного, а там прямо сказано, что нервы зарождаются в сердце,— то необходимо было бы признать это истиной». В течение 10 веков анатомия практически не изучалась. Анатомирование человеческих трупов было запрещено. Лишь в 1238 г. Фридрих II разрешил профессорам Салернской мед. школы вскрывать для демонстрации один труп в 5 лет. В 1241 г. было разрешено вскрытие трупов с суд.-мед. целями. Первое суд.-мед. вскрытие произвел в 125 г. в Болонье известный хирург Саличето (G. Saliceto, Salicetti, 1201 —1277); в 1302 г. суд.-мед, вскрытие было произведено в Польше. В 1316 г. профессор Болонского ун-та Мондино Луцци (Mondino de Luzzi, 1275—1326) издал учебник по анатомии, пытаясь заменить им анатомический раздел «Канона врачебной науки» (см.). Сам Мондино имел возможность вскрыть только два трупа, и его учебник состоял в основном из текстов, почерпнутых из плохого перевода Галена. Тем не менее книга Мондино более двух веков была университетским пособием по анатомии, по ней учился А. Везалий. Только в 14—15 вв. отдельные ун-ты начали получать разрешение на анатомические демонстрации: обычно разрешалось вскрывать не более одного трупа в год.

Широкое распространение получили мистические представления. Звездочеты и колдуны, гадалки и кликуши успешно конкурировали с врачами. Более того, многие врачи пользовались их средствами и приемами. Талисманы и гороскопы, магические заклинания и мистические поверья использовались в лечении любых болезней. Летучая мышь, убитая ровно в полночь и высушенная, считалась лучшим противозачаточным средством. Безоговорочно признавалось, что корень мандрагоры кричит по ночам человеческим голосом и помогает от падучей, что судьба человека, его здоровье и возможность излечения в случае болезни зависят от расположения светил на небесном своде. Астрология и каббалистика — наследие Древнего Вавилона и Халдеи — обрели в средневековой Европе как бы вторую родину. Во многих европейских ун-тах были созданы кафедры астрологии. Средневековые правители содержали придворных астрологов (эта должность считалась высокой и почетной в придворных кругах). Врач, не следующий духу и букве астрологии, был так же редок, как священник, сомневающийся в истинности символов веры и догматов Священного писания.

По поводу астрологических установок считалось пристойным даже спорить с древними. Так, Арнальдо де Вилланова оспаривал положение Галена о том, что на здоровье человека в основном влияют планеты; он считал, что в возникновении и течении болезней определяющее значение имеют созвездия, а Луна «повинна» лишь в возникновении эпилепсии. Не только в астрологических календарях, но и в мед. трудах описывалась связь функции и поражения органов и частей тела с движением определенных планет и расположением созвездий (от Сатурна зависело состояние правого уха, селезенки, большой берцовой кости, плеча и мочевого пузыря; от Юпитера — состояние легких, печени и стоп; от Марса — левого уха, кровеносных сосудов и половых органов и т. д.). Четыре сока организма также подчинялись небесным телам. На основании расположения созвездий определялось наиболее благоприятное время для кровопусканий, приготовления лекарств и их приема. Напр., таблетки считались наиболее действенными, если они приготовлены во время наибольшего сближения Юпитера и Сатурна; прием слабительных средств считался противопоказанным, если Луна находилась в созвездии Овна, Козерога или Тельца.

Определяющую роль в М. и мед.-сан. деле играла церковь. В 6 в. при западноевропейских монастырях начинают создаваться первые больницы-богадельни: в 6 в.— в Лионе, в 529 г.— в Монте-Кассино, в 651 г.— в Париже, в 794 г.— в Лондоне, ок. 1000 г.— в Сен-Бернаре. Идея создания стационарных учреждений при монастырях для лечения больных и призрения стариков и инвалидов была заимствована, по-видимому, из Византии. Однако первые монастырские б-цы Западной Европы по уровню лечения и ухода за больными существенно уступали б-цам Византии и араб. Востока. Если не считать Салерно, где ко времени открытия госпиталя имелась корпорация врачей, леч. помощь в этих б-цах оказывали монахи, мед. подготовка которых была крайне недостаточной. По мнению многих историков медицины, монахи лечили гл. обр. «постом и молитвой», хотя не исключено, что в монастырских б-цах использовались и рациональные средства, почерпнутые из народной М. и работ античных авторов. При монастырях стали складываться мед. школы, подготовка в которых, по мнению В. Розанова (1936), первоначально ограничивалась обучением методам оказания первой помощи при ранениях и ухода за ранеными и больными.

В 9—10 вв. общий уровень просвещения в Западной Европе повышается. Учреждаются крупные соборные школы в Шартре, Реймсе, Йорке и других городах для подготовки высшего духовенства, появляются светские школы — дворцовая школа Карла Великого, высшая школа в Туре (796), основанная известным просветителем раннего средневековья Алкуином (Alcuin, ок. 735— 804), и др. На базе соборных и крупных светских школ возникли ун-ты в Париже (1215), Болонье (1158), Оксфорде (12 в.), Падуе (1222), Кембридже (1209), Неаполе (1224), Саламанке (1218), Монпелье (1289), Праге (1348), Кракове (1364) и других городах. Сама идея ун-та — высшей общеобразовательной школы — не была новой. В период эллинизма прототипами ун-тов были Афинская академия и Александрийский музейон, в средние века высшие школы имелись в Константинополе и странах мусульманского мира. С самого их основания и вплоть до 15—16 вв. ун-ты были гл. обр. учебными заведениями для духовенства. Это было вполне естественным явлением, поскольку духовенство в этот период монополизировало все сферы деятельности, требовавшие образования. Первоначально ун-ты представляли собой корпорации ученых и учащихся, аналогичные цехам. В некоторых ун-тах ведущее положение занимали студенты, в других — преподаватели. Так, напр., в Болонском ун-те студенты выбирали профессоров и даже ректора, которые, вступая в должность, приносили выборным представителям от студенчества «присягу покорности». В Парижском ун-те, наоборот, университетское самоуправление осуществлялось только корпорацией преподавателей. Строй жизни в ун-тах был подобен дисциплине церковных учреждений: учебные уставы и программы контролировались церковными властями, ведущую роль играли богословские ф-ты. Вступая в ун-т, студенты приносили присягу, подобную присяге священника, в частности давали обет безбрачия. Задача ученых в средневековых ун-тах сводилась к подтверждению правильности официально признанных учений и к составлению комментариев к ним. Задача же ученых-медиков заключалась, в первую очередь, в изучении и комментировании Галена: его учения о целенаправленности всех процессов в организме, о «пневме» и потусторонних «силах». Методы преподавания и самый характер науки были чисто схоластическими. Студенты заучивали наизусть то, что говорили профессора, читавшие (в буквальном смысле этого слова) тексты Галена, Гиппократа, Ибн-Сины и некоторых других авторов и дававшие комментарии к ним (составление комментариев к произведениям авторитетных авторов считалось тогда основной формой научного творчества). Слава и блеск средневекового профессора заключались прежде всего в его начитанности, в умении подтвердить каждое высказанное положение цитатой из авторского источника. Практическому обучению на мед. ф-тах большинства ун-тов не уделялось серьезного внимания. Анатомия изучалась по учебникам, которые почти не были иллюстрированы. Отвлеченно преподавались и клин, дисциплины. Лишь в двух ун-тах — в Салерно и Монпелье, основанных на базе мед. школ, преподавание практической М. велось на достаточно высоком уровне. Эти школы сыграли важную роль в развитии М. в Западной Европе.

Первое упоминание о Салерно в хрониках относится к 197 г. до н. э. В эпоху ранней империи он был известен как место отдыха и, возможно, курортного лечения. В 9 в. н. э. Салерно стал столицей Лангобардского герцогства, а в 1075 г. был завоеван норманнами, и герцог Роберт Гюискар устроил в нем свою резиденцию. Развитию и процветанию города способствовало его выгодное местоположение: Салерно широко торговал с Востоком, и торговля эта особенно оживилась со времени 1-го Крестового похода (1096— 1099). Уже в 9 в. в Салерно существовала корпорация врачей, занимающаяся не только лечением больных, но и обучением врачебному искусству. Возникшая мед. школа сложилась как школа практического направления. Лучшее из того, что было создано античной медициной, бережно хранилось и развивалось именно там, в «civitas Hippocratica» («гиппократовой общине»), как по праву стали называть Салерно. В отличие от других мед. школ раннего Средневековья, Салернская школа носила светский характер. Как и Салернский госпиталь (основан в 820 г.), являвшийся по существу первой гражданской б-цей в Западной Европе, мед. школа в Салерно не была основана духовенством и финансировалась за счет средств города и платы за обучение. На преподавателей и учащихся школы не распространялся целибат (обет безбрачия), введенный в отношении всех дипломированных врачей, студентов и профессоров ун-тов и отмененный лишь в 1452 г. Деканы — приоры школы не имели духовных званий. Более того, в 11 —15 вв. в Салерно учились и даже преподавали женщины (см. Женское медицинское образование). В истории Салернской школы различают два периода: так наз. греческий период, длившийся от начала существования школы до 12 в., и греко-арабский период — с 13 в.

Уже в эпоху раннего Салерно (9—11 вв.) там были созданы труды практического характера, такие как «Антидотарий» — книга наиболее употребимых лекарственных средств, применявшихся салернскими врачами. На рубеже 11 —12 вв. «Антидотарий» включал всего ок. 60 рецептов, но в дальнейшем он перерабатывался и расширялся. В салернском «Антидотарии» впервые количества лекарственных средств даются в точной весовой прописи: в гранах, унциях, скрупулах и драхмах (см. Вес аптекарский). Существовал и «Пассионарий» — практическое руководство по диагностике различных заболеваний, автором к-рого считают ученого лангобарда Гариопонта (или Варимпота, Gariopontus), жившего, вероятно, в 8 в. Впрочем, существует мнение и о более позднем (9 в.) происхождении этого произведения. На развитие Салернской школы большое влияние оказала врачебная и переводческая деятельность выдающегося врача 11 в. Константина Африканского (Constantinus Africanus, ок. 1020—1087). Переводя мед. сочинения с арабского на латинский язык, Константин познакомил с ними Салерно — первую мед. школу Западной Европы. Его роль в этом отношении была столь велика, что, по мнению нем. историка медицины Зудгоффа (К. F. J. Sudhoff, 1925), в эпоху расцвета Салерно труды этой школы представляли собой сочетание античных учений с тем, что внес Константин Африканский.

Начиная с 11 в. наиболее выдающимися врачами школы были Иоанн Платеарий — автор краткого практического руководства по медицине, широко известного еще в 16 в., Кофо — автор сочинений о лихорадках и местной патологии, начиная с головы и до нижней части туловища, а также Феррарий, написавший сочинение о лихорадке. Собственная мед. литература Салерно была столь обширной, что к середине 12 в. на ее базе был создан всеобъемлющий трактат «О лечении заболеваний», в к-ром шла речь о лечении всех известных в то время болезней «с головы до пят». Оригинальным и новым по своему характеру было сочинение Архиматтея «О приходе врача к больному», где, кроме диагностических и леч. советов, обсуждались вопросы врачебной этики, взаимоотношений врача с больным и т. д. Книга Архиматтея (Archimattheus) пользовалась широкой популярностью. Большой известностью в Европе пользовался Роджер Салернский (Rogerius Salernitanus, 12 в.) — автор первого в Западной Европе систематического труда по хирургии «Хирургия Роджера» (1170), составленного, по-видимому, на основе позднеантичных, византийских и арабских источников. «Хирургия Роджера» в течение 100 лет была основным учебником и справочным пособием по хирургии. Выпускником Салернской школы был и Корбейль (G. de Corbeil), считающийся основателем мед. школы в Париже. В середине 12 в. в Салерно работали два выдающихся врача-ученых — Мавр и Урсо. Первому принадлежит трактат о моче и сочинение о кровопускании, к к-рому средневековая М. прибегала очень часто. Второй известен как автор сочинения о моче п «Афоризмов». Труды этих ученых высоко ценились современниками и были известны в последующие века. Во второй половине 12 в. Музандин написал сочинение о приготовлении кушаний и напитков для больных .

К началу 13 в. слава Салернской школы была столь велика, что в 1224 г. император Фридрих II (1212— 1250) предоставил ей исключительное право присваивать звание врача и выдавать лицензии на право врачебной практики на территории его империи. Была утверждена постоянная учебная программа: обучению в школе предшествовал трехлетний подготовительный курс, затем 5 лет изучалась М., после чего следовала годичная стажировка у опытного врача. Обучение в Салерно носило преимущественно практический характер, студенты старших курсов сопровождали своих преподавателей во время обходов в госпитале, участвовали в осмотрах больных; стажеры выполняли функции помощников врача; много внимания уделялось гигиене и диететике. Анатомия преподавалась по рисункам или на трупах свиньи. Лишь в 1238 г. салернским профессорам были разрешены анатомические демонстрации — публичное вскрытие трупа человека один раз в пять лет (одна демонстрация за весь курс обучения).

Традиции Салернской школы частично продолжала мед. школа в Монпелье, на деятельность к-рой положительное влияние оказало наследие арабской М. Мед. школа при доминиканском монастыре в Монпелье была основана в 768 г. В конце 11 — начале 12 ев. для преподавания в Монпелье начали Привлекать выпускников Салернской школы. В 1137 г. школа отделилась от монастыря, а в 1180 г. в ней было предоставлено право обучаться и даже преподавать евреям и сарацинам. В 1145 г. в Монпелье был открыт городской госпиталь, на базе к-рого проводилось практическое обучение студентов школы. В 1220 г. был утвержден статут школы: оставаясь формально подчиненной епископу, школа получила право иметь собственную выборную администрацию во главе с канцлером — светским лицом, избрание к-рого утверждалось епископом. Одним из первых канцлеров школы в Монпелье был Роджер Салернский. Согласно статуту в школе вводились ученые степени: баккалавра для сдавших полукурсовые экзамены, лиценциата для прошедших полный курс обучения (звание давало право на врачебную практику) и магистра для лиц, приглашаемых в корпорацию преподавателей школы. Преподавание велось по той же системе, что и в Салерно. В 1289 г. школа вошла в состав открытого в Монпелье ун-та. На рубеже 13—14 вв. в Монпелье ок. 10 лет преподавал Арнальдо де Вилланова — питомец Салерно и Монпелье, один из прославленных врачей Средневековья. Круг его интересов был исключительно широк: он занимался токсикологией (наукой о ядах и противоядиях), изысканием средств продления жизни и борьбы со старостью, написал книгу о леч. свойствах вина, составил «Бревиарий» — сжатый очерк практической терапии. Особенно много сделано им для разработки вопросов диететики и гигиены. В начале 14 в. он, изучая труды Салернской школы, изложил в стихах мед. кредо этой школы в области диететики, здорового образа жизни и методов предупреждения заболеваний «Салернский медицинский кодекс». Этот труд, изданный впервые в 1480 г., затем много раз выходил на многих европейских языках (по данным В. Н. Терновского, к 1970 г. «Салернский кодекс здоровья» (см.) переиздавался более 300 раз).

В целом уровень практической М. в средневековой Европе был значительно ниже, чем в Византии и странах араб. Востока. Для фармации эпохи Средневековья характерны сложные лекарственные прописи. Число ингредиентов, нередко несовместимых по действию, в одном рецепте доходило до нескольких десятков. Особое место среди лекарств занимали противоядия — териак, митридат (опал); основной составной их частью были змеиное мясо и змеиный яд. Фармация в Средние века была тесно связана с алхимией, к-рая, преследуя фантастические задачи (поиски «философского камня», способного превращать неблагородные металлы в золото, попытки отыскать «жизненный эликсир» и панацею — всеисцеляющее средство от всех болезней), вместе с тем накапливала опыт исследования веществ.

Несмотря на большие затруднения для научной деятельности, созданные в Средние века господством церковной схоластики, в двух таких областях М., как хирургия (см.) и инфекционные болезни (см.), накапливался значительный материал, способствовавший в дальнейшем обогащению мед. науки. Накоплению хирургических знаний, прежде всего практических навыков, способствовали многочисленные войны. Хирурги в Средние века были резко обособлены от ученых докторов, окончивших ун-ты, и находились в большинстве своем на положении исполнителей, почти слуг.

Резкое правовое и бытовое разделение являлось отражением общего сословно-цехового строя Средних веков. Монахам, в руках которых было сосредоточено дело просвещения, запрещалось заниматься хирургией: «…церкви ненавистно кровопролитие»,— гласили постановления ряда церковных соборов. Хирурги, в свою очередь, делились на разные группы: камнесечцы, костоправы, цирюльники (они же кровопускатели) и др. Низшую группу составляли банщики — мозольные операторы, примыкавшие к тому же хирургическому цеху. Кроме основной массы хирургов-практиков, были и отдельные представители академической М., профессора ун-тов, выделявшиеся своей деятельностью в хирургии и оставившие в ней след. Так, успешно работали в области хирургии Саличето, преподававший в Болонском ун-те, Анри де Мондевиль (Н. de Mondeville, 1260—1320), преподававший в Монпелье, Ланфранки (Lanfranchi, 13—14 вв.), вынужденный в 1290 г. бежать из Милана в Париж и создавший там хирургическую школу, Мондино де Луцци, преподававший в Болонье, и др. Одним из крупнейших ученых-хирургов Средневековья был Ги де Шолиак (Guy de Chauliac, 14 в.) — ученик школ Монпелье и Болоньи, преподававший в Париже, составивший большое руководство по хирургии («Collectorium artis chirurgicalis medicinae», 1363). Между разными группами врачей и хирургов велась борьба, диктовавшаяся насущными материальными интересами и отраженная в многочисленных судебных тяжбах. Особенно развитой цеховая организация хирургии была во Франции.

Среди хирургов-практиков наряду с большим числом невежд и шарлатанов были и добросовестные эмпирики, накапливавшие опыт хирургической помощи. Особенно сказывались преимущества хирургов на полях сражений, где академическая медицина с ее схоластическим методом лечения оказывалась никчемной. Из многочисленных войн Средневековья практическая хирургия вышла значительно обогащенной. На основе огромной хирургической практики выросла хирургическая наука. Во Франции, где офиц. М. особенно упорно сопротивлялась равноправию хирургии, хирурги раньше всего добились этого равноправия. Объединения («братства») хирургов получили, помимо права на индивидуальное ремесленное ученичество, возможность открывать школы, коллежи хирургов; школы эти завоевывали все лучшую репутацию. Иллюстрацией того, как опыт практиков-цирюльников, столь низко стоявших в средневековой мед. иерархии, послужил основой для развития хирургической науки, может служить деятельность одного из основоположников научной хирургии — цирюльника А. Паре.

Наибольшим опытом обогатилась М. в области инф. болезней. В Средние века на Западе, как и на Востоке, свирепствовали эпидемии. Санитарными последствиями опустошительных войн и массовых передвижений огромного количества людей были разруха во всех областях хозяйственной жизни, голод и крупные эпидемии — в таких масштабах, каких не знал древний мир. Для иллюстрации приведем лишь несколько примеров. С 907 по 1040 г. в Западной Европе зарегистрировано 28 голодных лет. Это свидетельствует о том, что голод был обычным явлением. В 1032—1035 гг. «великий голод» опустошил Грецию, Италию, Францию и Англию. Современник бедствия Рауль Глабел писал: «И весь род человеческий изнывал из-за отсутствия пищи: люди богатые и достаточные чахли от голода не хуже бедняков, ибо при всеобщей нужде сильным не приходилось больше грабить».

О распространенности эпидемий говорят следующие данные: в 1087 г. в Германии и Франции разразилась эпидемия чумы; в 1089 г. Францию, Германию, Англию и Скандинавию впервые посетила какая-то новая эпидемическая болезнь («священный огонь»); в 1092 г. наблюдался неслыханный падеж скота и «большая смертность людей». В 1094 г. чума охватила Германию, Францию и Нидерланды. Во время Крестового похода в 1147 г. голод и болезни уничтожили большую часть германского ополчения. По словам безымянного автора хроники «Константинопольское опустошение», живых не хватало, чтобы хоронить мертвых. Во время «детских» крестовых походов 1212 г. погибли от истощения и болезней десятки тысяч малолетних крестоносцев.

Наиболее тяжелой была эпидемия «черной смерти» в середине 14 в. (чума и вместе с ней другие болезни). На основании городских хроник, церковных записей о погребениях, летописей, воспоминаний современников и других источников историки считают, что в крупных городах (Вена, Будапешт, Прага, Париж, Марсель, Флоренция, Лондон, Амстердам и др.) вымерло тогда от половины до 9/10 населения; в ряде стран Европы число умерших достигало около 1/5—1/4 населения [Б. Ц. Урланис (1941) считал, что в целом в Западной Европе от эпидемии чумы погибло не менее 1/5 части населения; Геккер (I. Haecker, 1832) допускал, что общее число умерших от чумы составило ок. 25% населения Западной Европы, или св. 26 млн. человек].

В художественной литературе всех стран нашли отражение опустошительные средневековые эпидемии, сопровождавшие их разруха во всех областях хозяйственной и общественной жизни, отчаяние и нравственный распад. Автор поэмы «О черной смерти» Симон Ковино (Франция) писал, что число похороненных людей превышало число оставшихся в живых, города обезлюдели, в них не видно жителей. Боккаччо (G. Boccaccio, 1313 — 1375) писал в «Декамероне»: «…смертоносная чума открылась в областях востока и, лишив их бесчисленного количества жителей, дошла, разрастаясь плачевно, и до запада. Не помогали против нее ни мудрость, ни предусмотрительность. Воздух казался зараженным и зловонным от запаха трупов…». Сходные картины рисовали и русские летописцы. В средневековых письменных источниках мы находим бесчисленные упоминания об эпидемиях обычно под обобщающим наименованием «мор» — loimos (дословно «чума»). Но сохранившиеся описания дают основание считать, что чумой (мором) называли различные эпидемические заболевания: чуму, тифы (в первую очередь сыпной), оспу, дизентерию и др. Весьма часто эпидемии носили смешанный характер. Из других заболеваний чрезвычайно широко распространилась в этот период проказа. Под этим названием скрывался и ряд других кожных поражений.

Власти были вынуждены принимать какие-то меры по борьбе с распространением эпидемий. Первый из известных нам лепрозориев был создан в древней Армении в 260—270 гг. н. э. Лишь через 300 лет, в 570 г. был открыт первый лепрозорий в Западной Европе. В первой четверти 13 в. в связи с последствиями крестовых походов, способствовавших широкому распространению проказы, была учреждена специальная организация для призрения прокаженных — монашеский орден «Святого Лазаря»: поэтому и убежища для изоляции прокаженных получили наименование лазаретов. В 13 в. в одной лишь Франции было открыто 2 тыс. лепрозориев, а всего в Западной Европе — 19 тысяч. Во время эпидемии чумы в Константинополе (332 г.) император Юстиниан приказал «очищать» всех путешественников на специальных пунктах и выдавать им удостоверения. Первые санитарные кордоны были введены в Клермонте ок. 630—650 гг. В 1374 г. власти Милана создали за пределами города «чумной дом» для изоляции больных и подозрительных. В Модене, Венеции, Генуе, Рагузе путешественники и купцы подвергались изоляции и наблюдению в течение сорока дней (карантины). В 13—14 вв. в Италии, Германии и других странах было положено начало санитарному законодательству и городской санитарии.

В крупных портовых городах Европы, куда торговыми судами могли быть занесены эпидемии, появились особые противоэпид, учреждения — изоляторы, обсерваторы, был установлен карантин (дословно «сорокадневие» — срок изоляции и наблюдения за судами, их экипажами). В Венеции такой карантин возник в 1374 г., в Рагузе (Далмация, ныне Дубровник в Югославии) — в 1377 г., в Марселе — в 1383 г. Правила марсельского карантина требовали пребывания людей и грузов с подозрительного судна в течение сорока дней «на воздухе и под солнечным светом». В итал. портовых городах создавались специальные органы, на которые возлагались санитарно-полицейские функции. В 1348 г. в Венеции был организован сан. совет, в других итал. портах появились особые надзиратели — «попечители здоровья». В 1426 г., также в связи с экономическими интересами средневековых городов, в них были учреждены должности «городовых физиков» (врачей), выполнявших в основном противоэпид, функции. В ряде крупных городов (Париж, Лондон, Нюрнберг и др.) были опубликованы правила — «регламенты», имевшие целью предотвратить занос и распространение заразных болезней. В связи с задачей предупреждения эпидемий проводились некоторые общесанитарные мероприятия — удаление падали и нечистот, обеспечение городов доброкачественной водой.

На Руси, как свидетельствуют летописи и другие источники, мероприятия по предупреждению заразных заболеваний проводились с давних времен, еще в период удельной раздробленности. Эти мероприятия продолжали развиваться в Московском феодальном государстве.

Для предупреждения широко распространенной в Средние века «проказы» применялись разные меры: изоляция «прокаженных» в лазареты, снабжение «прокаженных» рогом, трещоткой или колокольчиком для предупреждения издалека здоровых во избежание соприкосновения; у городских ворот ставили особых привратников для осмотра и задержки подозрительных на «проказу». Издавались правила, согласно к-рым «прокаженным» запрещалось посещать церкви, мельницы, пекарни, булочные, колодцы, источники. Этот перечень, в к-ром на первом месте стоят места скопления людей, на втором — места изготовления и продажи пищи и источников питьевой воды, ясно говорит о наличии наблюдений о путях распространения заразных болезней.

В 12—13 вв. был осуществлен ряд мер по организации мед.-сан. дела. Изданы законоположения, регламентирующие врачебную практику (первое — указ Роджера Сицилийского в 1140 г. о допуске к врачебной практике лиц, прошедших соответствующий курс обучения), в конце 12 в. началась организация в городах гражданских б-ц, были открыты первые аптеки (в 1238 г. — в Венеции, в 1300 г.— во Флоренции). В 1241г. Фридрих II издал указ об установлении государственного контроля за приготовлением лекарственных средств и хирургической практикой. Органы городского самоуправления, пользуясь получаемыми городом привилегиями, создавали врачебные коллегии для надзора за сан. состоянием городов, практикой врачей, аптекарей, хирургов и акушерок, для проверки знаний претендентов на врачебную практику в городе независимо от наличия у них университетского диплома (см. Здравоохранение, история).

М. средневековой Европы не была бесплодной. Она накопила большой опыт в области хирургии, распознавания и предупреждения инф. болезней, разработала ряд мер противоэпидемического характера; возникли больничная помощь, формы организации медпомощи в городах, санитарное законодательство и т. д. В результате развития экономики созрели условия для коренных преобразований в сфере идеологии, культуры и естественных наук, начало к-рым было положено эпохой Возрождения.

Медицина эпохи Возрождения (15—16 вв.)

«Современное исследование природы,— писал Ф. Энгельс,— единственное, которое привело к научному, систематическому всестороннему развитию, в противоположность гениальным натурфилософским догадкам древних и весьма важным, но лишь спорадическим и по большей части безрезультатно исчезнувшим открытиям арабов,— современное исследование природы, как и вся новая история ведет свое летосчисление с той великой эпохи, которую мы, немцы, называем… Реформацией, французы Ренессансом, а итальянцы — Чинквеченто и содержание которой не исчерпывается ни одним из этих наименований. Это — эпоха, начавшаяся со второй половины XV века» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, 2-е изд., т. 20, с. 345).

Рост городов, городского ремесла и торговли, распространение и развитие простого товарного производства, начавшиеся еще в 12—13 вв., способствовали сосредоточению в руках городской буржуазии крупных капиталов. На рубеже ’14—15 вв. создались условия для коренных преобразований в экономике наиболее передовых стран Западной Европы. Хотя феодализм продолжал господствовать, он все более видоизменялся: под влиянием требований рынка перестраивалось феодальное хозяйство; в 14—15 вв. крестьяне были освобождены от личной зависимости, происходил процесс «отрыва» крестьян от земли; все шире применялся наемный труд и внедрялись товарно-денежные отношения. В недрах разлагающихся феодальных отношений зарождался капиталистический способ производства. Феодальная аристократия утрачивала свои привилегии, и господство дворянства принимало форму абсолютизма.

Не менее глубокие изменения происходили и в духовной жизни об-ва. В условиях возросшей деловой активности на передний план выдвигалась человеческая личность, для к-рой становились тесны рамки сословно-феодальных отношений, церковно-аскетической морали и средневековых традиций. Высвобождение духовной жизни из-под религиозного влияния нашло отражение в развитии светской культуры и гуманистической идеологии. Гуманисты подвергли критическому пересмотру авторитеты и догмы, сковывавшие свободное развитие мысли, выступили против контроля церкви над деятельностью человека и его образом мыслей, объявили человека и его «земную жизнь» центром мироздания, провозгласили веру в безграничные возможности человека, его воли и разума, право на свободу творчества и научного исследования. Пересмотр гуманистами основ религиозной морали и мировоззрения, как правило, не носил характера открытых выступлений с прямым опровержением церковных догм. «Я утверждаю, до костра, разумеется, исключительно…» — эта формула, вложенная Ф. Рабле в уста Панурга, была не только пародией на папские увещевания, но и своеобразным призывом к осмотрительности. Не все, подобно Беркену (L. Berquin, 1490—1529), Доле (E. Dolet, 1509 — 1546), Бруно (G. Bruno, 1548—1600) и М. Сервету пошли на костер, предпочтя смерть компромиссу, не все осмеливались, как Рабле (F. Rabelais, ок. 1494—1553), Валла (L. Valla, 1405 или 1407 — 1457), Брант (S. Brant, 1457 или 1458—1521), бичевать пороки и невежество католического духовенства и монахов или, как Рейх л ин (J. Reuchlin, 1455 — 1522), Эразм Роттердамский и др., публиковать критику текстов Священного писания. Однако светское мировоззрение гуманистов, их натурфилософские и этические теории привели к тому, что «духовная диктатура церкви была сломлена» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, 2-е изд., т. 20, с. 346).

Утверждая новое мировоззрение, гуманисты обратились к античному наследию, находя в нем родственные нормы нравственного и прекрасного, основанные на изучении природы и человека, живой «языческий» интерес к окружающей природе и естественным радостям жизни, гармоничность и цельность мироощущения. В 15 в. эмигрировавшие из Византии в Италию ученые перевели почти все произведения древнегреческих поэтов и философов. Гуманисты много сделали для «возрождения» (отсюда название этого периода в истории культуры — «эпоха Возрождения») и распространения античного наследия, освобождения его от средневековых наслоений, искажений и ошибок.

Огромную роль в распространении античного наследия и новых гуманистических взглядов сыграло изобретение в середине 15 в. книгопечатания. Но культура Возрождения не была простым возвращением к античным традициям, она развивала и интерпретировала античное наследие, исходя из новых социально-экономических и исторических условий. В то же время, культура Возрождения отразила в себе специфику переходной эпохи. По словам советского ученого В. В. Соколова, «старое и новое причудливо переплеталось в ней, представляя своеобразный качественно новый сплав».

Новые этические и эстетические принципы, направленные гл. обр. на разрушение феодально-религиозной нравственности и раскрепощение личности, создали идейные предпосылки для развития буржуазного об-ва. Однако содержание деятельности и творчества гуманистов было шире и прогрессивнее интересов зажиточной городской буржуазии. В рамках культуры Возрождения возник утопический социализм [Мор (Th. More), 1478—1535; Кампанелла (Т. Campanella), 1568— 1639)], начали развиваться подлинно демократические явления в литературе и искусстве, что не укладывалось в рамки буржуазного мировоззрения. В «Утопии» Т. Мора и «Городе солнца» Т. Кампанеллы поднимались вопросы гигиены и охраны здоровья, врачу отводилось важное место в разрешении проблем общественной жизни. Эти положения в дальнейшем нашли отражение в работах социалистов-утопистов.

Развитие производительных сил вызвало потребность в образованных людях, в конкретных практических знаниях. Под влиянием гуманистов возрос и интерес к знаниям как в среде феодальной аристократии, так и в среде городских ремесленников и буржуа. В странах Западной Европы начали открываться светские школы. К 15 в. в Европе было св. 40 ун-тов, в большинстве которых имелись мед. ф-ты. Выдвигая в качестве идеала образованную и гармонически развитую творческую личность, гуманисты подвергли критике всю систему средневекового схоластического обучения, противопоставив ей систему воспитания и образования, свободную от принуждения и телесных наказаний, развивающую человека умственно и физически, приучающую к самостоятельному мышлению, вооружающую необходимыми в практической жизни знаниями и формирующую высокие нравственные качества. Педагогические идеи гуманистов оказали сильное влияние на последующее развитие культуры, образования и науки. Они нашли выражение в трудах Коменского (J. Komensky, 1592 —1670) и других педагогов Нового времени, развивавших идеи гиг. и физ. воспитания детей и подростков и положивших начало гигиене обучения, сыграли важную роль в перестройке преподавания, предусматривающей усиление связи теоретического и практического обучения, в т. ч. и на мед. ф-тах ун-тов. В 15—16 вв., однако, осуществить эти идеи гуманистам удалось лишь в весьма ограниченном масштабе. Было открыто небольшое число школ гуманистической направленности, гл. обр. в Италии и Франции, наиболее известной из них стала основанная В. да Фельтра [наст, фамилия Рамбальдоии (Rambaldoni, 1376 — 1447)] в 1424 г. в Мантуе «La Casa Gioiosa» («Дом радости»). Университетское образование продолжало оставаться по преимуществу схоластическим. Центром гуманистических идей и нарождающейся новой науки в 15 — 16 вв. стал Падуанский ун-т, частично новые идеи были восприняты другими итал. ун-тами. Но в преподавании на мед. ф-тах ведущими источниками продолжали оставаться канонизированные тексты Галена, Рази, Ибн-Сины и составленные на их основе с весьма незначительными добавлениями трактаты отдельных университетских профессоров (напр., «Анатомия» Мондино). Изучение анатомии на трупах было еще редкостью. Так, в 16 в. в Тюбингенском ун-те для анатомирования получали не более одного трупа в год, в Гельмштадтском — два, в Лейденском — 4. Платтер (F. Platter) — известный врач, проф. Базельского ун-та вспоминал, что в годы обучения в Монпелье (1552—1557) он вместе с другими студентами «добывал» трупы для анатомирования, раскапывая ночами свежие могилы. Вместе с тем в большинстве ун-тов уже открыто, а порой и резко выступали с критикой и уточнениями Галена, в ряде ун-тов проводились анатомические демонстрации, начали использоваться в преподавании вышедшие в 1538 г. анатомические таблицы А. Везалия и его «Эпитоме» (1543), и, т. о., явно обозначался отход от канонизированной анатомии Галена. В 1594 г. в Падуанском ун-те был построен первый анатомический театр. В ун-тах шла упорная борьба старого (схоластического, церковного) и нового (гуманистического, светского), однако позиции гуманистической стороны были еще весьма неустойчивыми. Тем не менее для разрешения научных споров все шире практиковались публичные диспуты, обе стороны имели возможность защищать свою точку зрения, публикуя тексты своих выступлений, памфлеты, статьи и т. и, И хотя полемика между представителями различных направлений по форме не всегда носила академический характер (нередко вместо научных аргументов на голову противника обрушивались самые отборные ругательства), а установление истины предоставлялось церковным п судебным властям или парламенту, принимавшим решение обычно в пользу той стороны, к-рая имела более могущественного покровителя, образованные люди и студенты получили возможность знакомиться с НОВЫМИ позициями в науке.

Оппозиция схоластике привела к разрыву философской мысли с богословием, который сначала выразился в отказе от средневековой этики и развитии на базе идей античных философов основных положений гуманистической идеологии, затем в критике главных догматов церкви (напр., учения о бессмертии души) и, наконец, в возникновении натурфилософии, свободной от теологии. Мыслители Возрождения, опираясь на создаваемые ими натурфилософские концепции, стремились дать цельную и универсальную картину мира. Но это стремление наталкивалось на недостаток реальных знаний, что вынуждало ученых подменять их поэтическими аналогиями и мистическими догадками (напр., учение о «мировой душе», «жизненной силе» и др.) и даже обращаться к каббалистике, магии и другим «тайным наукам», заниматься астрологией и алхимией. Такое смешение рациональных представлений с наивной фантастикой не только отличает философскую мысль эпохи Возрождения от систематической и научной по методу философии Нового времени, но и объясняет, почему «титаны Возрождения» не смогли совершить переворота в естествознании, к-рым живо интересовались и в развитие к-рого внесли весомый вклад:

Эпоха Возрождения — первый период научной революции, ознаменованный критикой и разрушением всей сложившейся средневековой картины мира, преимущественным развитием тех разделов естествознания и техники, которые непосредственно связаны с запросами производства и торговли (мореплавание, инженерное дело, строительство и т. д.), пробуждением интереса к человеку и окружающей природе, изучавшихся «… в обстановке всеобщей революции, будучи само насквозь революционно…» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, 2-е изд., т. 20, с. 347). Такие крупнейшие в полном смысле революционные естественнонаучные достижения, как великие географические открытия, гелиоцентрическая система Н. Коперника и новая анатомия А. Везалия, целиком принадлежат эпохе Возрождения. Великие географические открытия на практике доказали шарообразность Земли, положили начало мировой торговле, обогатили страны Европы новыми товарами и с.-х. культурами. Так, напр., европейская М. получила новые лекарственные средства— опий, кору хинного дерева, камфору, бакаут и др. Географические открытия оказали огромное воздействие на сознание современников, расширили представление о мире, показали практическую ценность науки, в частности астрономии, познакомили европейцев с многообразием культурных и этических традиций, научных и технических достижений народов, развивавшихся вне связи с христианским мировоззрением, г; т. о. дали весьма доказательные аргументы для критики схоластики. Характеризуя историческое значение великих географических открытий, Ф. Энгельс писал: «Мир сразу сделался почти в десять раз больше… И вместе со старинными барьерами, ограничивавшими человека рамками его родины, пали также и тысячелетние рамки традиционного средневекового мышления» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, 2-е изд., т. 21, с. 83). Они стали как бы знаменем нового более широкого взгляда на мир. Не случайно франц. врач-гуманист Фернель (J. Fernel, 1497—1558), выступая в своем «Диалоге» (ок. 1530) в защиту новых способов лечения, приводит как пример перспективности новых подходов величайшее достижение века — великие географические открытия. В равной мере не случайно, что первый и важнейший переворот, приведший к революции в мировоззрении, произошел именно в астрономии, тесно связанной с географией и мореплаванием. Это — отказ от канонизированной церковью космологии Аристотеля — Птолемея, ставящей в центре вселенной Землю, и замена ее гелиоцентрической системой мира. Идея вращения Земли вокруг Солнца была сформулирована еще Аристархом Самосским (Aristarchos Samios, 310— 220 гг. до н. э.) и обычно упоминалась как пример абсурдности любой идеи, противоречащей догмам церкви, поскольку каждому ясно, что Земля неподвижна, в то время как движение Солнца, Луны и звезд может наблюдать каждый. Внеся в астрономию критический дух, Н. Коперник показал продуктивность критического подхода к сложившимся представлениям и нанес решительный удар религиозному взгляду на мир. С гелиоцентрической системы мира Н. Коперника «…начинает свое летосчисление освобождение естествознания от теологии.. .» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, 2-е изд., т. 20, с. 347).

Критический дух проникает во все отрасли естествознания. В 1536 г. Рамус [латинизированное имя франц. ученого П. де ла Раме (Р. de la Ramee, 1515—1572], павший в Варфоломеевскую ночь жертвой своей научной и нравственной бескомпромиссности, впервые открыто выступил с критикой схоластической логики. «Я старался,— писал он в диссертации на тему „Все, что сказано Аристотелем, ложно“,— найти к чему бы я мог впоследствии приложить те логические знания, что приобрел с такими усилиями. Я убедился, что вся эта логика не сделала меня ни более ученым в истории, ни более ловким в искусстве слова, ни более искусным в поэзии, ни более мудрым в чем бы то ни было».

С этих же позиций (требование целесообразности и, выражаясь современным языком, эффективности) резкой критике подверглась и средневековая М., а также деятельность средневековых врачей-схоластов. «Медицина здоровых ввергает в болезнь, а больных в смерть»,— писал один из родоначальников гуманизма итал. поэт Петрарка (F. Petrarca, 1304—1374). При этом Петрарка — не принципиальный противник М., он верит, что М.— «искусство, когда-то изобретенное», было полезным и действенным. Однако из-за приверженности врачей старым истинам и приемам М. перед лицом новых условий обнаружила полное бессилие. Именно это обстоятельство является причиной неудовлетворенности Петрарки состоянием современной ему М. Он клеймит не столько М., сколько врачей-схоластов, не желающих отказаться от старых догм, и приветствует тех, кто ищет новых путей, действует и стремится помочь больному.

Заразительно и оглушительно смеялся над практической беспомощностью, беспочвенным мудрствованием и невежеством врачей-схоластов Рабле. Критика Рабле не только убийственна по форме, но и чрезвычайно конкретна и профессиональна. Образованнейший врач, знаток античной философии и права, он хорошо знал слабые места своих «коллег» и современной ему М.

Значение творчества Рабле для развития М. мало изучено: Рабле — писатель затмил Рабле — естествоиспытателя и врача. Между тем, его мед. деятельность заслуживает пристального внимания. Питомец Парижского ун-та, преподаватель в Монпелье (1530—1532), где в 1537 г. он получил степень доктора медицины, Рабле много и успешно занимался мед. практикой: работал врачом в Лионской б-це (1532—1534), был личным врачом кардинала Дюбелле, практиковал на Ю. Франции (приблизительно 1538—1542). Исследователь эпохи Возрождения Гебхарт, (Gebhart, 1877) прямо указывает, что врачебная деятельность была для Рабле пе только источником существования, но и одной из причин покровительства ему со стороны власть имущих, благодаря к-рому он, несмотря на ненависть католиков и кальвинистов, смог избежать костра. Рабле принадлежат классические переводы Гиппократа и Галена (напр., перевод «Афоризмов» Гиппократа, 1532). Наконец, он умело использовал форму сатирического романа не только для критики, но и для популяризации естественнонаучных знаний. «Рабле,— пишет видный советский историк культуры Возрождения А.К. Дживелегов, —больше естествоиспытатель, чем гуманист. Он хочет сделать достоянием нового общества уже не гуманитарные науки, как его предшественники, а естественные. Рабле одинаково интересуется и ботаникой, и зоологией, и медициной, и то над чем Леонардо да Винчи думал в тиши своего кабинета и что, боясь предать гласности, набрасывал криптографически в своих тетрадях, Рабле стремился популяризировать». Достоянием нового об-ва Рабле стремился, по-видимому, сделать и свое представление о сущности врачебной деятельности: «Хорошие лекари … придают огромное значение мерам профилактическим и предупредительным, в терапии же и в медикаментах они, благодаря этому, необходимости не испытывают».

Радикальным пересмотром всей средневековой схоластической М., «предоставляющей людям умирать и не могущей вылечить даже от зубной боли», была вся деятельность Парацельса.

Современники в шутку сравнивали Парацельса с Лютером. И действительно, Парацельс произвел раскол в М.— своеобразную «медицинскую реформацию». Он отвергал сложившиеся в М. традиции и пред-ставления, поставив перед собой цель создать новую М., свободную от рабского преклонения перед древними авторитетами. При этом книжному схоластическому знанию он противопоставлял наблюдение, опыт. «Теория врача,— учил Парацельс,— есть опыт. Никто не может стать врачом без науки и опыта». Для познания М. он советовал путешествовать, знакомясь на месте с особенностями течения различных болезней и условиями жизни своих пациентов. «Врач много странствовать должен. Английские болезни не то, что венгерские, неаполитанские не то, что прусские; поэтому ты туда пойти должен, где они находятся. Такова книга законов природы, и так следует страницы ее перелистывать. Что ни страна, то страница». Он открыто порвал с традицией и захотел познать природу без помощи древних; он проповедовал свободное исследование. Видимо, за это Парацельс был обвинен в занятиях магией (участь многих независимо мыслящих людей), а его труды внесены католической церковью в список запрещенных. Резкость суждений и выводов и неуравновешенность характера Парацельса дали повод для многочисленных анекдотов, которые до сих пор бытуют в историко-медицинской литературе. В частности, с легкой руки нем. писателя И. Аделунгу, Парацельса обвиняют в публичном сожжении во дворе Базельского ун-та трудов Галена и Ибн-Сины — факт, который франц. историк науки Л. Фигье (1819—1894) в своей книге «Светила науки от древности до наших дней» (рус. изд., 1871) не без основания называет «вымышленным слухом».

Основным оружием разрушения старой и созидания новой М. Парацельс избрал химию. И хотя теоретические построения Парацельса исходили гл. обр. из старых традиций алхимии [Гебера (латинизированное имя араб, ученого и врача Джабир ибн-Хайяна, ок. 721 — ок. 815), Бэкона (Pi. Васой, ок. 1214— 1292), Луллия (R. Lullius, ок. 1235— ок. 1315), Б. Валентинуса (ок. 15 в.)], он сумел не только преобразовать, но п изменить направленность этих традиций. К старым алхимическим антиподам — сере и ртути он добавил нейтральную соль, и установленные т. о. три начала (сера — начало сгораемости, ртуть — то, что улетучивается не сгорая, соль — то, что остается после сгорания) распространил на процессы жизнедеятельности. Здоровье, по Парацельсу, основывается на известном нормальном содержании этих начал в теле человека, при нарушении соотношений между ними наступает болезнь. При всей наивности этих представлений, нельзя не признать, что в основе их лежит идея о хим. характере происходящих в организме процессов. Парацельс прямо указывал, что пищеварение — хим. процесс, заключающийся в выделении из пищи необходимых для организма веществ, что остатки пищевых продуктов, неусвоенные при пищеварении, могут стать ядами и вызвать болезнь и что причина некоторых хрон, заболеваний — нарушение хим. превращений при пищеварении и всасывании. Важной составной частью взглядов Парацельса является его учение об архее — верховном духе, управляющем жизнедеятельностью организма. Хотя Парацельс и отвергал учение Галена, его учение об архее генетически связано с основными положениями галеновской физиологии. Вместе с тем, несмотря на то, что подход Парацельса к химии был откровенно анимистическим, нельзя не согласиться с англ. физиком и историком науки Д. Берналом (1954) в том, что «взгляды Парацельса должны были дать наибольшие результаты в развитии химии вплоть до ее революции в 18 веке, и Парацельс занимает неоспоримое место в ее истории как основатель современной химии».

Парацельс — признанный основоположник ятрохимии (см.) — направления, ознаменовавшего не только привлечение химии к решению мед. проблем (говоря современным языком, Парацельс привлекал хим. исследования для решения вопросов физиологии, патологии, диагностики и терапии), но и поднявшего на новую высоту химию, составившего целую эпоху в ее истории. И хотя многие непосредственные последователи Парацельса (напр., Й. Ван-Гельмонт) резко критиковали его теоретические положения, именно с Парацельса началась кардинальная переориентировка хим. исследований «от делания золота» к приготовлению лекарств, тесная связь М. и химии. Причем деятельность Парацельса и его последователей так прочно связала химию с М., что Бойлю (R. Boyle, 1627—1691) почти полтора века спустя после смерти Парацельса пришлось доказывать, что «химия не должна более опираться на медицину, что у нее есть самостоятельные задачи».

Внимание Парацельса было постоянно обращено на изучение живого человека, на изыскание действенных лекарственных средств. Анатомия, к к-рой было приковано внимание многих выдающихся деятелей Возрождения и кардинальный пересмотр к-рой определил дальнейшее развитие М., отходит у Парацельса на второй план: «для познания полезных лекарств,— пишет он,— совершенно безразлично знать о том, где лежат мозг и печень». Эта ограниченность подхода, по-видимому, и явилась причиной того, что обще физиологические и общеанатомические положения Парацельса неконкретны, путанны и больше похожи на мистические заклинания, чем на высказывания исследователя. Вместе с тем, Парацельс внес много нового в толкование раневой инфекции. Его книги «Малая хирургия» (1528) и «Большая хирургия» (1536) получили широкое распространение и содержали много полезных практических сведений. Вопреки господствующей в то время точке зрения, он не отделял хирургию от внутренней М., считая их «исходящими из единого знания». Парацельсу мы во многом обязаны тем, что в качестве лекарственных средств стали применять минеральные вещества, с леч. целью использовать минеральные воды. Помимо введения новых хим. медикамен тов, он пересмотрел и арсенал растительных лекарств, разработал приемы выделения из них действующего начала и применения их в виде тинктур, экстрактов и эликсиров. Он указал на диагностическое значение хим. исследования мочи и др.

В попытке же выяснить и связать воедино естественнонаучные (гл. обр. химические) и философские основы медицины Парацельс стоял на позициях платонизма (философия Платона вообще имела широкое распространение среди гуманистов Италии и, в частности, в Ферарре, где Парацельс учился в ун-те). Человек — повторение и копия внешнего мира — макрокосма, в к-ром, как в раскрытой книге, обнаруживается сокровенная природа человека-микрокосма. Человек создан по модели какого-то небесного существа, и Парацельс неоднократно употребляет термин «анатомия» в смысле модели, идеи (парадигмы), по к-рой созданы все вещи. Он видит бога в природе, а «верховного демиурга» Платона называет «верховным аптекарем». За эту сторону учения Парацельса ухватились церковники и врачи-идеалисты, в то время как ученые Нового времени называли его шарлатаном именно за эту мистическую шелуху и религиозную окраску последних работ. Парацельс был человеком переходной эпохи и не смог, как и многие его современники, полностью освободиться от средневековых взглядов.

Специфической особенностью науки, в т. ч. и М., эпохи Возрождения была тесная связь ее с искусством. Процесс преодоления религиозномистических абстракций и догматизма протекал одновременно и в науке, и искусстве, объединяясь иногда в творчестве одной личности (яркий пример — творчество Леонардо да Винчи). Причем изобразительное искусство было областью, в к-рой с особой силой проявилось великое переломное значение эпохи Возрождения. Обращение к человеку как к высшему началу бытия, стремление показать живого реального человека, красоту и гармонию его тела потребовали прежде всего знания анатомии.

Несмотря на обилие серьезных исследований по истории анатомии, вопрос о причинах переворота в анатомии, произошедшего во второй четверти 16 в., остается недостаточно ясным. Хотя новая анатомия сыграла определяющую роль в возникновении научной физиологии (см.) и оказала огромное влияние на дальнейшее развитие М., эти обстоятельства сами по себе не служат доказательством того, что основной причиной отказа от галеновской анатомии и замены ее анатомией А. Везалия была потребность развивающейся М. Весьма примечательно, что даже наиболее крупных клиницистов 15—16 вв., таких как Дж. Фракасторо, Монтано (D. Montano, 1489— 1552), Ж. Фернель (J. Fernel, 1497— 1558), Одди (О. Oddi, 1478—1558), анатомия интересовала мало. Они не видели в ней большой пользы для практического врачевания, и это не удивительно, если принять во внимание умозрительность господствовавших в ту пору общепатологических воззрений. Об отсутствии у врачей интереса к анатомии свидетельствует и А. Везалий: «Помимо этого зловредные врачи, стремящиеся в повседневной жизни к людской погибели, даже никогда не присутствовали на вскрытиях»,— пишет он в посвящении к «Эпитоме» (1542).

В непогрешимости анатомических положений Галена анатомы того времени были убеждены совершенно искренне. Напр., Я. Сильвиус, проводивший вскрытия в более широком масштабе, чем его предшественники по кафедре Парижского ун-та, считал данные, обнаруженные при вскрытии, аномалиями, если они не соответствовали описаниям Галена. Анатомы 14—15 вв. и не могли внести сколько-нибудь существенных изменений в анатомию, поскольку были лишены возможности самостоятельно и систематически исследовать строение человеческого тела на трупах. Разрешенные властями публичные вскрытия-демонстрации 1—2 трупов в год (с 1315 г.— в Болонье, с 1341 г.— в Падуе, с 1376 г. — в Монпелье, с 1400 г.— в Праге, с 1404 г.— в Вене, с 1478 г.— в Париже) не могли дать достоверного материала для постановки вопроса о радикальном пересмотре представлений о строении человеческого тела, а, кроме того, они проводились не с исследовательскими целями. А. Везалий в посвящении к «Эпитоме» указывает, «что до сих пор и со времен Галена в области анатомии сделано очень мало…». Поэтому интерес художников Возрождения к анатомии и их анатомические занятия имели важное научное значение. Для изучения деталей строения человеческого тела они сами вскрывали и препарировали трупы, что отличало художников от профессиональных анатомов Средневековья, которые производили вскрытия-демонстрации исключительно для иллюстрации текстов Галена. Только после А. Везалия анатомы стали лично производить вскрытия трупов для исследования строения тела человека. Так поступал уже непосредственный преемник А. Везалия по кафедре Падуанского ун-та Коломбо (R. Colombo, 1516 —1559). Многие художники делали зарисовки своих анатомических наблюдений, на которых детали строения давались точнее, чем это описывалось в анатомических трактатах того времени. Есть достаточно оснований считать, что эти рисунки становились достоянием врачей, хотя бы потому, что в итал. городах 15—16 вв. врачи и художники объединялись в одном цехе. Влиятельные деятели католической церкви и представители светских властей покровительствовали деятелям искусств, которые должны были «увековечить» и придать необходимый блеск их власти. И хотя вскрытие трупов было официально запрещено, церковные и светские власти смотрели сквозь пальцы на анатомические занятия скульпторов и живописцев, а нередко и способствовали им. Так, Леонардо да Винчи за годы жизни в Милане, Флоренции и Риме не без ведома властей вскрыл едва ли не больше трупов, чем это было сделано во всех итал. ун-тах вместе взятых. Леонардо да Винчи и не скрывал этого: посетившему его в Клу кардиналу Арагонскому он сообщил, что им было вскрыто и отпрепарировано св. 30 трупов. Многие авторитетные анатомы, подвергавшие анализу сохранившиеся анатомические рисунки Леонардо да Винчи, не исключают того, что он несколько преуменьшил число вскрытых им трупов. Это было в то время, когда в Париже и Монпелье вскрывали не более 2—3 трупов в год. Т. о., живописцы как бы пробили брешь в стене неприятия и запрета анатомирования трупов. После достаточно многочисленных, хотя и неофициальных (или точнее, полуофициальных), анатомических занятий живописцев и скульпторов к вскрытиям и препарированию трупов постепенно привыкли, на них, как и на изображение обнаженных тел, перестали смотреть как на нечто эксквизитное и греховное. Видимо, поэтому и с А. Везалием обошлись по тем временам сравнительно мягко: требование совершить паломничество было наказанием не столько за систематическое анатомирование (опубликование им в 1538 г. анатомических таблиц, ясно свидельствующих о том, что их автор систематически вскрывает трупы, прошло для А. Везалия безнаказанным), сколько за посягательство на авторитет канонизированного церковью Галена. Да и наложенная на А. Везалия эпитимия была не столь уж сурова в те годы, когда по всей Европе пылали костры инквизиции.

Анатомические занятия скульпторов и живописцев начались в Италии (Флоренция, Венеция), по-видимому, не позднее второй половины 14 в. Во всяком случае во второй четверти 15 в. первые теоретики изобразительного искусства Возрождения писали о необходимости анатомических знаний. Так, напр., выдающийся флорентийский скульптор Гиберти (L. Ghiberti, ок. 1381 — 1455) в своих «Комментариях» писал, что скульптор должен «точно знать каждую кость человеческого тела и все мышцы, сухожилия и связки, в которых может встретиться надобность при лепке». О необходимости изучения анатомии писал в своем «Трактате о живописи» (1435—1436) Альберти (L. Alberti, 1404—1472), призывавший живописцев «рассматривать в человеческой фигуре кости, затем соединяющие их мышцы и только в последнюю очередь — облекающее фигуру одеяние». Дальше других как в изобразительном искусстве, так и в анатомических исследованиях пошел Леонардо да Винчи. Он проповедовал отказ от изображения статической фигуры и призывал к изображению тела в движении. Это, естественно, потребовало глубокого изучения всех разделов анатомии, к-рому Леонардо да Винчи посвятил св. 25 лет.

Творчество Леонардо да Винчи имело огромное значение для развития науки и культуры. Гениальный художник и разносторонний ученый, он как бы являл собой характерный тип великой эпохи, «…которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, 2-е изд., т. 20, с. 346). Леонардо да Винчи связывал научную деятельность и практику воедино: «Многие будут считать себя вправе упрекать меня, что мои доказательства идут вразрез с авторитетом некоторых мужей, находящихся в великом почете. Не замечают они, что мои предметы родились из простого и чистого опыта, который есть истинный учитель…».

Значение творчества Леонардо да Винчи для развития анатомии нельзя определить однозначно. С одной стороны, в процессе вскрытий и анатомических зарисовок им были сделаны крупные открытия: он первый правильно определил формы и пропорции всех частей тела, почти на два века раньше Купера (W. Cowper, 1694) создал первую классификацию мышц, использовал законы механики для объяснения строения двигательного аппарата, первый установил, что сердце — полый мышечный орган, состоящий из 4 (а не из 3, как считали в то время) камер, открыл щитовидную железу и др. С другой стороны, анатомические открытия Леонардо да Винчи были мало известны современникам, а анатомические рисунки после его смерти пропали и были обнаружены только во второй половине 18 в. Судьба выдающихся анатомических открытий Леонардо да Винчи оказалась трагичной: они стали достоянием человечества уже после того, как были открыты вторично (в истории естественных наук это не было редкостью). Огромный, хотя и несистематизированный, материал анатомических наблюдений и до сих пор поражающие зрителя точностью и выразительностью анатомические рисунки Леонардо да Винчи остались лишь впечатляющим памятником человеческому гению; они не сыграли той роли в истории науки, к-рую бы могли сыграть. Переворот в анатомии суждено было совершить 28-летнему А. Везалию.

Революционность открытия А. Везалия не ограничивается лишь внесением поправок, хотя и весьма существенных, в анатомические положения Галена. Кстати, А. Везалий относился к Галену со значительно большим уважением, чем это пытались изобразить его враги, да и некоторые его последователи. Он хорошо знал труды Галена, был переводчиком некоторых из них и высоко ценил Галена как исследователя, естествоиспытателя и врача. Однако, несмотря на это, он выступил с опровержением галеновской анатомии, веками преподававшейся на мед. ф-тах ун-тов, доказывая, что она представляет собой анатомию обезьяны и других животных и существенно отличается от строения человеческого тела. Сам факт аргументированной критики анатомии Галена имел огромные естественнонаучные последствия: это был второй после Н. Коперника мощный удар по схоластике, по религиозно-догматическому мировоззрению. Своим открытием А. Везалий обязан прежде всего разработанному им методу анатомического исследования, который предусматривал изучение строения человеческого тела, а также отдельных его частей на трупе путем многократных наблюдений. Кроме того, он сопоставлял результаты вскрытий трупов человека и животных, определяя т. о. особенности строения частей тела человека в связи с особенностями функций человека. В этом отношении А. Везалия справедливо считают не только основоположником научной анатомии, но и основоположником функционально-морфол. и сравнительно-морфол. исследований. Физиол. представления А. Везалия были ятромеханическими: он уподоблял кости, суставы, мышцы шарнирам и рычагам, сердце — насосу и т. п. Ятрофизика (см.) в тот период только зарождалась, и ей наряду с ятрохимией было суждено сыграть важную роль в развитии М. в 17 и первой половине 18 вв.

Настойчивое стремление А. Везалия к ревизии галеновской анатомии имело причины отнюдь не академические. Он, в отличие от большинства клиницистов своего времени, был убежден в том, что анатомия является одной из основ М., что детальное знание ее необходимо каждому врачу. «Анатомия,— писал А. Везалий,— основа и начало всего искусства врачевания; и как глубоко необходимо нам, имеющим влияние на медицину, знание человеческих органов, каждый из нас вполне подтверждает, что во врачевании болезней это знание также достойно претендовать на первое место, чтобы указать надлежащее употребление лекарственных средств». По-видимому, это убеждение определяло и его стремление усовершенствовать преподавание анатомии. Сначала он издает и вводит в преподавание анатомические таблицы, затем создает «Эпитоме» — непревзойденный образец педагогического труда. Видимо, следующим шагом должно было стать преподавание на трупе: не демонстрация на лекциях, а подлинно секционные занятия. Но сделать этого А. Везалий не успел. Выход в свет его капитального труда «О строении частей человеческого тела» (1543) был воспринят как разорвавшаяся бомба. Анатомический мир Европы разделился на два враждующих лагеря. Учитель А. Везалия, скаредный и завистливый Я. Сильвиус возглавил группу профессоров (Б. Евстахий, Дриапдер и др.), выступивших в защиту галеновской анатомии. Не имея достаточных научных аргументов, ортодоксальные галенисты в пылу полемики договорились до утверждения, что люди 16 в., очевидно, иначе устроены, чем люди 2 в. Они, собственно, защищали не Галена: великий естествоиспытатель и врач древности был на стороне тех, кто вопреки догмам на собственном опыте познает строение человеческого тела. «Кто хочет созерцать создание природы,— учил Гален,— не должен доверяться сочинениям по анатомии, но должен полагаться на свои глаза,… должен самостоятельно заниматься анатомированием из любви к науке». А. Везалий имел немало сторонников, но силы были не равны. Вначале А. Везалий вынужден был оставить кафедру в Падуе, а затем, поскольку опровергнуть результаты его исследований не удалось, противная сторона прибегла к клевете. А. Везалий был обвинен в аутопсии живого человека («свидетели», разумеется, нашлись) и для искупления греха вынужден был совершить паломничество ко гробу господню в Палестину. На обратном пути он погиб.

А. Везалий остался в памяти потомков как гениальный ученый, смелый первооткрыватель, мужественный борец за торжество истины, за применение опыта в изучении природы человека. «Труд Везалия,— писал И. П. Павлов,— это первая анатомия человека в новейшей истории человечества, не повторяющая только указания и мнения древних авторитетов, а опирающаяся на работу свободного исследующего ума».

Исследования Везалия положили начало систематическому анатомированию, благодаря чему 16 в. стал веком выдающихся анатомических открытий, связанных с именами Г. Фаллопия, Б. Евстахия, К. Варолия, Л. Боталло, Коломбо и др. Анатомические работы этих исследователей явились основой понимания процессов, совершающихся в организме, т. е. основой физиологических знаний. Центральное место занимало изучение кровообращения (о работах врачей Древнего Китая и араб, врача Ибн ан-Нафиса, жившего в 13 в., которые писали о малом круге кровообращения, в Европе не было известно). Так, в отличие от Галена, утверждавшего, что кровь проникает из правого желудочка сердца непосредственно в левый желудочек через отверстие в сердечной перегородке, А. Везалий установил непроницаемость этой перегородки в послеутробном периоде. Описав клапаны сердца, А. Везалий создал предпосылки для открытия легочного кровообращения. Коломбо описал путь движения крови в легких. Г. Фаллопий, критикуя Везалия, внес ряд уточнений и исправлений в его описания; он изучал также развитие человеческого зародыша и его сосудистой системы. Фабриций (Fabricius, 1533—1619) описал венозные клапаны, доказав тем самым, что по венам кровь движется к сердцу, а не от сердца. Вопрос о кровообращении интересовал и мыслителей 16 в. О малом круге кровообращения писал в своей еретической книге «Восстановление христианства» (1553) исп. врач и философ М. Сервет, сожженный в 1553 г. в Швейцарии. О круговом обращении крови в организме писали в конце 16 в. Дж. Бруно, осужденный инквизицией и сожженный в 1600 г., римский профессор Чезальпино (A. Cesalpino, Caesalpinus, 1519—1603) и др. Так в результате накопления анатомических данных на смену представлению о снабжении организма кровью из печени, господствовавшему около полутора тысяч лет, постепенно пришла догадка о круговом обращении крови в организме. Но честь этого открытия, ознаменовавшего собой возникновение научной физиологии, принадлежало уже другому веку и для его обоснования понадобился новый научный метод.

Бурные споры эпохи мало коснулись клинической медицины. Хотя авторитет древних был существенно поколеблен и широкая дорога для новых идей была открыта, клиническая медицина пошла по ней гл. обр. в 17—18 вв. В течение всего 16 в. галено-арабское влияние оставалось преобладающим. В наиболее «радикальных» трактатах по внутренней М. классическая галеновская традиция излагалась наряду с хим. концепциями Парацельса, к к-рым ведущие клиницисты 16 в. относились с большой осторожностью, если не с предубеждением. Вместе с тем появлялись и новые веяния.

Наблюдение у постели больного, сбор и систематизация симптомов, поиски «природы болезней» постепенно заменяли прежнее толкование заученных текстов древних мед. авторитетов. Положительное влияние на возникновение и развитие нового клин, метода имело, с одной стороны, наследие Гиппократа и следовавших ему античных врачей, с другой — средневековых врачей Востока — Ибн-Аббаса, Ибн-Сины и их последователей. В этом отношении важное значение для развития клин. М. имели новые правильные переводы трудов Гиппократа, Галена, византийских врачей и т. п. и их сравнительно широкое распространение благодаря книгопечатанию. В 1456 г. вышла в свет первая печатная мед. книга «Календарь кровопусканий и слабительных», в 1473 г.— первый мед. словарь, в 1478 г.— труды А. Цельса, в 1473 г.— «Канон врачебной науки» Ибн-Сины, в 1486 г.— труды Рази, в 1525 г.— первый лат. перевод Гиппократа и др. Представителем нового клин, метода в Падуанском ун-те был Д. Монтано. Преподавание он вел в б-це. «Учить можно не иначе, как посещая больных …источник медицинской науки — только у постели больного»,— гласили основные его положения. Многочисленные ученики Монтано продолжали применять его клин, методы, постепенно распространяя их в других странах Европы. Во второй половине 15 в. начинают внедряться первые функц, методы исследования больных.

В то же время многие крупные центры М. продолжали придерживаться (с небольшими изменениями) общего направления средневековой схоластической М. Таким хранителем традиций схоластической М. явился, в первую очередь, Парижский ун-т — Сорбонна. Но и здесь были представители передовой науки, выдерживавшие нелегкую борьбу с реакционным большинством. На мед. ф-те Парижского ун-та носителем передовых взглядов был Фернель, оставивший труды по клинике внутренних болезней и сифилидологии; им введены термины «физиология» и «патология» в значении, близком к современному.

Опустошительные эпидемии инф. болезней в 15 —16 вв., как и в средние века, продолжали оставаться бичом населения Европы. Поэтому естественно преобладание в мед. литературе описаний заразных болезней и мер борьбы с ними (эпидемиография). Большую роль в выяснении природы заразных болезней и их систематизации сыграл труд падуанского профессора Дж. Фракасторо «О контагии, контагиозных болезнях и лечении» (1546). Он же описал сифилис в поэме «О сифилисе, или галльской болезни» (1530). Главной заслугой Дж. Фракасторо, помимо детального описания заразных болезней (сифилиса, сыпного тифа, туберкулеза, малярии, кори и др.), является систематизация путей передачи инфекции (непосредственным контактом, через окружающие предметы и на расстоянии) и предположение о специфичности возбудителей различных болезней. Дж. Фракасторо не порвал окончательно с прежними миазматическими представлениями о непосредственном возникновении заразы в воздухе при особой «конституции» последнего и с другими пережитками средневековой М. Но в то же время его учение содержало догадки о сущности инфекции и ее передаче, способствовало последующему развитию научной эпидемиологии. Из врачей-клиницистов, описывавших заразные болезни после Дж. Фракасторо, виднейшее место занимает Меркуриали (G. Mercuriali, 1530—1606), преподававший в Падуе. Он оставил обстоятельные лекции о чуме (1580), крупные труды о детских болезнях и физической культуре.

Эпид, вспышка сифилиса на рубеже 15 и 16 вв. и последующее его распространение в чрезвычайно тяжелой форме по всему миру находилось в центре внимания большинства врачей того времени. Клинике и, выражаясь современным языком, эпидемиологии сифилиса, а также мерам борьбы с ним в 16 в. была посвящена обширная литература (так наз. сифилография). В обзорных трактатах второй половины 16 в. [напр., у Брасаволы (А. Brasavola, 1550),

Ж. Фернеля (1555) и др.] клин, картина, включая основные стадии развития, и все возможные пути заражения сифилисом описаны с исчерпывающей полнотой. Несколько раньше (1527) Бетонкуром (J. Bethencourt) был предложен термин «венерические болезни».

В связи с ростом и развитием мануфактурного производства начал появляться интерес к изучению условий труда и особенностей патологии рабочих, занятых в различных отраслях производства (см. Гигиена труда, Профессиональная патология). Одной из первых медицинских работ этого направления была небольшая книга Элленбога (U. Ellinbog) «О ядовитых и вредных испарениях и дымах металлов» (написана в 1437 г., напечатана в 1524 г.), в к-рой описывались проф. вредности золотильщиков и рабочих некоторых других профессий, занятых обработкой металлов. Много внимания изучению производственных вредностей уделял Парацельс. В его книгах о болезнях рудокопов (1532) и литейщиков (1534) подробно описана симптоматика острых и хрон, отравлений серой, свинцом, ртутью, сурьмой. В работах Г. Агриколы, кроме описания проф. болезней рабочих некоторых отраслей горнорудного и .металлургического производства и средств их лечения, содержатся и гиг. рекомендации по предупреждению действия производственных вредностей. В частности, рекомендуется ношение защитной обуви и одежды, специальное питание, описываются способы устройства шахтных лестниц, креплений шахтных стволов, удаление вод, вентиляции шахт и даже предлагаются проекты механических устройств для вентиляции (машин для проветривания) и т. д. Врач рудника в Люнебурге С. Штокгаузен (S. Stockhausen) в книге «Трактат о вредном болезнетворном испарении от окиси свинца и причиняемой им весьма часто болезни добывающих металлы… с добавлением о поражении астмой добывающих в горах металлы» (1556) описал «чахотку рудокопов», картину свинцовой колики, рекомендовал рудокопам и литейщикам ношение на работе повязок, прикрывающих рот и ное и т. д. Изучение вопросов профессиональной гигиены было продолжено в 17 в. Бэром (Bahr), Дж. Борелли, Шталем (G. Е. Stahl), Ф. Гоффманном и др.; в 1700 г. вышел в свет классический труд Б. Рамаццини «О болезнях ремесленников» («De morbis artificium diatriba»).

Значительные преобразования в хирургии связаны прежде всего с деятельностью франц. хирурга А. Паре. Вместо мучительного лечения ран прижиганием раскаленным железом или заливанием кипящим смолистым р-ром («бальзамом») он ввел наложение повязки из чистой ткани; заменил перекручивание и сдавливание сосудов перевязкой (лигатурой); предложил ортопедические приборы — искусственные конечности; улучшил методы ампутации; в акушерстве ввел поворот на ножку (известный еще в Древней Индии, но затем забытый). В наст, время установлено, что часть хирургических нововведений А. Паре принадлежит не ему одному, они были предложены в том или ином виде и рядом других хирургов — его современников в различных странах. Так, предложения, близкие к предложениям А. Паре, делали еще до него в своих трудах по хирургии Парацельс, а также цюрихский хирург Вюрц (F. Wiirtz, 1518—1574), руководство к-рого вышло одновременно «Большой хирургией» Парацельса (1536), нем. хирург Фабри [W. Fabry (лат. F. Hildanus), 1560— 1634], ряд исп. и итал. хирургов. Нисколько не умаляя исторических заслуг А. Паре, эти совпадения говорят о том, что преобразования в хирургии в 16 в. были не случайными, а отражали развитие знаний и обобщение опыта. Учеником А. Паре был выдающийся хирург Гийемо (J. Guillemeau, 1550—1613), работавший в области хирургии и акушерства. Им создана школа франц. акушеров. Ученицей А. Паре была и широко популярная акушерка Буржуа (L. Bourgeois, 1563—1636) — автор труда «О плодородии, бесплодности, родах и о болезнях женщин и новорожденных» (1609).

Во второй половине 16 в. гуманистические нормы и идеалы значительно трансформировались. В условиях острых классовых столкновений, победы в одних странах феодально-католической реакции, а в других — протестантства (утвердившись, оно проявило себя столь же нетерпимым к свободомыслию, как и католицизм) наступил кризис гуманизма эпохи Возрождения, связанный гл. обр. с осознанием антигуманистических черт складывающегося буржуазного об-ва. Рушилась оптимистическая и утопическая вера гуманистов в то, что возникающее новое об-во благоприятно для свободного развития человека. В литературе и искусстве появились черты трагической обреченности борьбы против зла, возникло осознание противоречивых отношений личности и складывающихся форм социального устройства.

Эпоха Возрождения — «…величайший прогрессивный переворот из всех пережитых до того времени человечеством» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, 2-е изд., т. 20, с. 346). И хотя деятели Возрождения сумели решить лишь небольшую часть поднятых ими проблем, они все же разрушили старое мировоззрение и подготовили почву для осуществления многих своих замыслов в период великой борьбы идей последующих двух столетий. Первые успехи в развитии естественных наук подготовили становление новой экспериментальной науки. С «бунта» Парацельса, с новой анатомии А. Везалия, разрушивших средневековую схоластическую М., с первых, еще не вполне ясных представлений о функциях организма и его отдельных органов, химизме физиол, и патол, процессов начала свою историю научная М.

Первые ростки клин, метода, едва обозначавшиеся во второй половине 16 в., расцветут в 17—18 вв., а наблюдение у постели больного станет основополагающим принципом клин. М. В новых исторических условиях параллельно со становлением и укреплением экспериментальной науки М. получит дальнейшее развитие.

Остальные разделы статьи «Медицина»:

1. Введение
2. Возникновение медицины и ее развитие в первобытном обществе
3. Традиционная медицина народов Африки
4. Медицина древних цивилизаций
   1. Медицина цивилизаций Древнего Востока
   2. Медицина цивилизаций древней Америки
   3. Медицина античного мира
5. Медицина в феодальном обществе
6. Медицина Нового времени (17—18 вв.)
7. Медицина 19 века
8. Медицина 20 века
9. Медицина народов СССР
   1. Медицина народов Закавказья
   2. Медицина народов Средней Азии
   3. Медицина народов, населявших европейскую часть СССР в эпоху феодализма
   4. Медицина в России в 17 веке
   5. Медицина в России в 18 веке
   6. Медицина в России в первой половине 19 века
   7. Медицина в России во второй половине 19 — начале 20 века
10. Медицина в СССР